Да, у меня определённо проблемы с восприятием.
И слухом!
С логикой — тоже.
Иначе почему никак не усваивается?!
Не верю…
Да и как в такое поверишь?!
Хотя нечто последовательное, спустя несколько секунд прокрутки на повторе его речи в своей памяти, я всё же осознаю:
— Так вот чем вы там с господином Кайя были так заняты такую прорву времени, — протягиваю, некрасиво присвистнув, не до скромности девчачьей и благопристойности мне сейчас.
Шесть часов же!
— Прорву? — переспрашивает… Адем.
Даже после его прямого указания об обращении, просто «Адем» даже в моей голове звучит… странно. Почти непристойно. Неуместно. Будто я что-то постыдное и развратное произносить собираюсь, а не обычное мужское имя называть.
— Шесть часов, — напоминаю, в итоге выбрав вообще не обращаться к нему как-либо, ведь так намного проще, не придётся париться по пустякам. — Сказал, скоро буду. И я ждала это «скоро» шесть часов. Разве это не прорва времени? Почти целый день, — не собираюсь ставить в упрёк, конечно же, просто развёрнуто поясняю, раз уж сам спрашивает. — Если честно, думала, ты не приедешь.
И лучше бы так и было!
Отворачиваюсь к окну. Задумываюсь о своих же словах.
Зачем последнее ему высказываю?
Очень жалко звучит…
От самой себя противно становится.
Подумает ещё, что без него обойтись не смогла бы!
А я смогла бы, да…
Ещё сама не знаю, как именно, правда.
Но обязательно придумаю!
Зависеть от незнакомого мужика, увольте…
Пусть и на короткий срок.
— Не стоило сомневаться. Я всегда держу своё слово. Учти это на будущее, кстати, — как нечто самой собой разумеющееся, произносит бывший муж моей матери. — Дорога из Мюнхена заняла некоторое время, — по-своему соглашается со мной, а у меня похоже, челюсть в который раз за вечер отвисает от такого откровения. — К тому же, пришлось купить дом.
И отвисает ещё больше!
Он приехал из-за границы. Сюда.
И купил дом…
Серьёзно?
А ещё оформил на меня опеку.
И всё это за каких-то шесть часов!
— Дом? — переспрашиваю, развернувшись к нему. — Зачем тебе тут дом? Ты разве не живешь в другой стране?
— Теперь нет, — отзывается муж моей матери. — И ты тоже.
Пределы моего удивления… запредельные!
— Я и так не жила никогда в другой стране, — мямлю ошарашенно, за неимением более разумной мысли.
— Теперь ты тоже живешь в этом же доме, — снисходительно поправляет меня мужчина.
— Кто? — переспрашиваю шокировано. — Я?
Он… молчит.
Нагло!
Лишь ухмыляется каким-то своим мыслям, беззаботно пожав плечами, будто бы в этом и нет вовсе ничего такого, а мой вопрос и вовсе полнейшая глупость. С учётом того, что теперь он — мой опекун, вполне может быть. Если судить с его точки зрения.
Но у меня и своя имеется!
— Нет. Так не пойдёт, — возражаю со всей возможной категоричностью. — У меня свой собственный угол есть, в котором я живу. Я не буду переезжать. Ни за что!
Всё происходящее напоминает какую-то наспех сляпанную сказку. Совершенно неправдоподобную. Кошмарную.
— У тебя нет выбора. Я — твой новый опекун, если вдруг забыла, — напоминает о том, о чём и сама страдаю. — Я решаю. Не ты, — добавляет уже сурово.
Вот же…
Засада!
Мне определённо требуется какое-то время, чтобы всё это переварить. Жаль, так и не переваривается.
А раз так…
— Ладно, допустим, — делаю вид, будто сдаю свои позиции, всё-таки в его словах имеется определённая правота, а я не баран, который бестолково упирается рогами в новые ворота. — И что я там буду делать? В этом твоём доме? Какой тебе с этого толк? Ты же меня совсем не знаешь. Вдруг я тебя обворую? Я же теперь из-за тебя безработная, никаких других доходов нет и не предвидится, — ехидничаю. — Или же опозорю тебя на всю округу? Или что похуже. Мало ли, какие у меня ещё скрытые “достоинства” имеются, — привожу, как по мне, довольно веским доводом.
Но на его губах лишь расцветает очередная усмешка.
— Если тебе так нужна работа, будешь убирать дом. На совесть. Там полно дел. Тогда и на всякие глупости времени не останется, помимо посещения школы и подготовки к экзаменам, — флегматично выдаёт мужчина всё с той же усмешкой. — Заодно отработаешь всё то, что я для тебя сделал. И сделаю.