— Что ты сказала?.. — срывается с моих губ, а я поднимаюсь.
Кажется, в порыве собственных эмоций я забываю не только об элементарных границах норм поведения, но и придвигаюсь к ней слишком близко. Как ошпаренная, она от меня отпрыгивает, округлив глаза в таком ужасе, будто бы я её ударила. И про телефон свой вспоминает. На том конце связи как раз трубку берут.
— Алло, полиция! — спохватывается госпожа Дикмен. — Алло! На моего сына напали! Я хочу сделать заявление! Срочно приезжайте сюда! Нашей жизни угрожают!
Не слышу, что именно ей отвечают. Как и то, что она сама рассказывает им дальше, потому что в кабинете она не остаётся. Дверь захлопывается за ней очень громко. И на этом начало моих неприятностей не заканчивается. Наоборот.
— Всё-таки я настоятельно советую вам изменить своё решение, — качает головой директор, взывая к господину Дикмену. — Асия Озджан — несовершеннолетняя. Даже по приезду полиции, никто ничего не может сделать, пока не прибудет тот, кто ответственен за неё, — напоминает ему.
Заодно и мне. Об этой очередной моей проблеме. Которая с каждым уходящим мгновением разрастается всё шире и шире!
Ведь…
— Мы с вами оба знаем, что её мать — абсолютно бесполезное создание, — желчно ухмыляется господин Дикмен. — Мои адвокаты съедят её менее, чем за минуту и даже не подавятся.
Не сказать, что он совсем не прав.
Но!
Директор вдруг тоже ухмыляется.
— Вы определённо недооцениваете госпожу Эмирхан, — демонстративно расслабляется в своём кресле господин Кайя, повторно поправляет на переносице очки и тянется к моему личному делу, которое изучал перед началом этого разговора. — Я бы даже сказал, слишком недооцениваете… — заканчивает на недосказанности, сосредоточившись на чтении.
Что он там такого может вычитать — лично мне непонятно. Опять же, из всего сказанного, оппонента школьного руководства интересует лишь одно, и когда он это озвучивает, я тоже невольно улыбаюсь, если мой кривой оскал можно таковым обозначить.
— Ты что, ещё и приёмная ко всему прочему что ли? — улавливает разницу в моей с матерью фамилиях господин Дикмен.
Ну, почему они в большинстве своём настолько высокомерные?
Риторический вопрос…
Который, конечно же, остаётся при мне.
— Нет, — отвечает за меня директор. — Асия — дочь от первого брака. Через несколько лет госпожа Джемре вышла замуж снова. За господина Адема Эмирхана, — выдерживает показательную паузу и не спешит продолжать.
То ли чтоб сидящий напротив проникся моментом, то ли чтоб угадал сам, кто такой этот Адем Эмирхан, то ли чтоб напряг память и вспомнил его, будто бы озвученное имя — действительно значимое. Лично я сама слышала про него многое. Мне мама рассказывала. Начиная от того, какими были совместные с ним годы, проведённые ими в детском доме, где они росли вместе с другими детьми, заканчивая тем, какой он “красивый” и “великолепный”, а также “конченный мудак” и “бездушная тварь”. И не только такое. Каждый раз вариации были разными. Зависело от того, в каком она настроении и насколько велика принятая ею доза очередной раздобытой дури. До сих пор понятия не имею, кем был мой настоящий биологический отец, но мне было два года, когда она меня бросила ради этого Адема Эмирхана. Просто оставила и ушла. Не вернулась. Я чуть не сдохла от голода и переохлаждения. Ничего в холодильнике не оставила же. А отопление — слишком роскошная вещь, чтоб на него тратиться. Первое время я всё ждала, когда мама вернётся. Потом меня приютили соседи. Из жалости. На целых полтора года. Вот тогда она вернулась. Одна. Почему? Не знаю. Об этом она никогда не рассказывала. Бросил, наверное. Мало кто выдержит её пагубные привычки и вспыльчивый характер.
А раз так…
Столько лет прошло!
Разве он не аннулировал брак?
Дичь какая-то, если честно!
Но тогда почему господин Полат Кайя о нём заговаривает?
Спасается, чем может…
Или нет?
— Может быть, вы слышали, господин Адем Эмирхан — совладелец довольно крупного международного холдинга по судостроительству, — продолжает после длительной паузы директор нашей школы.