А она смеется над их глупостью, салютуя очередной смерти, и раз за разом подносит бутылку к губам. Сегодня ее день. Алкоголь не бьет в голову, но лишь утоляет жажду. Альбинос рано или поздно объявится. А пока его нет, можно попытаться залить огненную лаву, обжигающую разум и сердце.
Мальтиса последняя в роду. Поэтому у нее нет девочки, дочки, чьи длинные волосы мать заплетала бы в косы. Пела бы на ночь колыбельную и любила так, как можно любить один раз в жизни.
– …ка!!! – Предсмертный хрип все-таки вырывается из горла очередного бедняги, и с глаз оставшихся в живых спадает серая пелена.
Они видят пол, усыпанный трупами, и демона, превратившегося в размытый волчок. Те, кто оказался рядом, отброшены в сторону. Парализованные ужасом люди застывают на месте, не в силах бежать. Впрочем, даже если бы и могли, это уже не играет роли. В любом случае, шансов нет. Файт слишком быстр.
За оставшуюся минуту Мелиус «зачищает» таверну и подходит к смеющейся женщине. Может, она и вправду сошла с ума. Только не здесь и не сейчас, а в тот злополучный момент, когда узнала о собственной смерти.
Этан распорядился очистить грязное место от скверны и сделать так, чтобы женщина умерла счастливой.
Первая часть приказа выполнена. Вторая – под вопросом: глаза Мальтисы искрятся весельем, а полуоткрытый рот растянут в улыбке, но это не значит, будто она счастлива.
Безумна – да. Все остальное пока что неясно. Ее подбородок, шея и платье залиты вином. Впрочем, в столь знаменательный день можно не обращать внимания на мелочи.
– Ты! – Рука фамильярно указывает на подошедшего вплотную мужчину.
Файт терпеливо ждет окончания фразы.
– Ты… – Вино наконец бьет в голову, и она неожиданно понимает, что безнадежно пьяна.
– Я.
– Ты не… – Мальтиса начинает медленно оседать, но сильная рука удерживает обмякшее тело.
– …не альбинос?
– Нет. – Файт отрицательно качает головой.
В ее глазах начинает двоиться. Потолок кружится. Кажется, еще немного – и упадет.
– Я не альбинос.
– Я вижу… Хорошо… потому что… ты нравишься… И… тогда…
Язык женщины заплетается, а каждое слово тише предыдущего, но Мелиус умеет читать по губам.
– Разрешаю. До… блестному. Ры… царю. Поцеловать. Пре… красную. Даму.
– Это осчастливит тебя? – Лицо файта по-прежнему невозмутимо, однако в голосе улавливается едва заметное напряжение.
В другое время ее наверняка удивил бы такой странный вопрос, но – не сейчас.
– Да! – На сей раз смех Мальтисы искренний.
Мелиус ловит себя на мысли, что женщина трезва и лишь притворяется пьяной, но он убеждает себя, что это не так.
Это всего лишь иллюзия. Мираж в бесплодной пустыне. Причудливая игра света и тени.
Однако на смену первому потрясению приходит второе.
Словно по мановению волшебной палочки, исчезает таверна с забрызганным кровью полом и разбросанными трупами. Нет бушующей грозы и сошедшего с ума мира. Есть только двое странников, неожиданно встретившихся на перекрестке судьбы.
– Да. Это. Сделает. Меня. Счастливой.
Потолок кружится так сильно, что, не в силах вынести мельтешение, Мальтиса устало закрывает глаза.
Файт сжимает в объятиях ослабевшее тело и запечатлевает на устах обреченной женщины прощальный поцелуй. Жертва не видит, как при этом стремительно меняется лицо, цвет волос и кожи палача. Ее подхватывает стремительный бурный поток и неумолимо влечет к бездне. Мальтиса слышит нарастающий грохот водопада, не в силах поверить в то, что может разбиться. Это невозможно. Ведь альбинос так и не появился. Значит, время еще не пришло.
«Сделал… – яркое озарение подобно лучу солнца в сумбурном хаосе путающихся мыслей, – по-настоящему счастливой».
Мелиус мог бы многое рассказать о своих необычных способностях, об изменчивом времени и об альбиносах, но прощальный поцелуй не располагает к откровенности, а лишь проводит черту между жизнью и смертью. В этом и состоит его главное предназначение. Он подобен коварному демону-обольстителю, обжигающий жар страсти которого пронизан могильным холодом.
«Несмотря ни на что, ты сделал это…»
Приказ господина выполнен. Но файт не станет убивать Мальтису руками, испачканными прикосновением к отвратительным насекомым. Это будет несправедливо. Прорицательница заслуживает лучшей участи.
Поэтому левая рука продолжает удерживать женщину за талию, а правая достает нож. Мелиус знает, как подарить легкий и быстрый конец.
Короткий укол под лопатку. Куколка трещит по швам – и освобожденная бабочка, вырываясь из тесных оков мертвого тела, устремляется вверх, к ослепительному свету.
Свобода и Счастье.
Конец и Начало.
Смерть и Возрождение.
Тридцать два поколения.
Полный круг.
Глава 13
Кровь била горячей струей из вспоротого горла. Казалось, это не рана, а неожиданно ожившее жерло древнего вулкана. Скопившаяся за долгие годы сила подземной стихии наконец выплеснула наружу долго сдерживаемую ярость. Потоки обжигающей лавы устремились вверх, разбиваясь на тысячи капель. А затем чудесным образом превратились в ярких огненных мотыльков, разлетевшихся в разные стороны. Эти удивительные создания пытались за короткие мгновения земного существования испытать и постичь то, на что остальным требуются долгие годы. Но не смогли.
Вырвавшееся на свободу чудовище не ведало жалости. Единственным желанием твари было утолить дикий голод, преследовавший ее на протяжении всей жизни. Тот самый голод, что острым кинжалом рвет внутренности, доводя до исступления и в итоге лишая разума.
Заметив опасность, капли-мотыльки заметались в панике. Одни пытались укрыться в траве. Другие, сложив крылья, камнем падали вниз. Они разбивались в прах, становясь неотъемлемой частью земли, растворившись в ласковых материнских объятиях.
Лучше умереть так, чем оказаться сожранным омерзительной тварью. Мерзкой крысой, согласившейся покинуть грязную нору в обмен на обещанное жертвоприношение.
Несчастные старались изо всех сил, но избежать печальной участи сумели немногие. Достигли земли лишь те, кто вырвался на свободу среди первых. Остальных поглотил демон…
Ноги несчастного подкосились. Валд упал на колени и стал заваливаться на спину.
Леруф увидел прямо перед собой агонизирующего дроу. Короткий рывок – и порождение Хаоса впилось в мягкую плоть. Мощные лапы рвали на части законную добычу, закидывая в пасть огромные куски. Челюсти практически не жевали. Словно огромная змея, леруф заглатывал жертву.
Воистину это было ужасное зрелище.
На войне можно увидеть всякое. Когда сходятся две армии, никто не щадит противника. В пылу боя нет времени обращать внимание на смерть и чужие страдания. А после того, как битва закончится, перед глазами остается статичная картина поля, усеянного трупами. Усталость дает о себе знать, разум ставит защитный барьер – и наступает апатия. Нет сил даже радоваться, что выжил, не говоря уже о том, чтобы попытаться осознать масштабы разыгравшейся трагедии.
Но война – это война. Там ты участник, а не рядовой зритель, посаженный в первый ряд наблюдать, как монстр разрывает на части несчастного дроу.
И пускай Валд сознательно принес себя в жертву, вольно или невольно выступив в роли нашего спасителя. Это ничего не меняло. Сама по себе идея жертвоприношения в корне порочна. А возомнивший себя вершителем чужих судеб не заслуживает даже презрения. Только смерти. Позорного и страшного конца в желудке ненасытного демона.
Поддавшись минутной слабости, я чуть было не отдал Динкса на растерзание твари. Бесчувственные утанги, не задумываясь, выполнят любой мой приказ. Им безразлично, кого убивать. Для мертвецов Фасы нет своих и чужих. Есть четкое разделение: лидер и все прочие. Командиру нужно слепо повиноваться, остальных – не принимать во внимание.