Динь. Динь. Динь.
Динь.
Один из чэйу наконец откликнулся на зов памяти, материализовавшись прямо перед Этаном. Жуткая морда огромного монстра склонилась к безумцу, посмевшему воспользоваться чужой вещью.
Чэйу походит на сфинкса. Тело собаки венчает голова десвии – древней птицы, которую некоторые ошибочно называли семиглавым драконом.
На самом деле десвия – не дракон. Хотя голова, покрытая многочисленными наростами, выглядит так же пугающе безобразно, как и драконья. Впрочем, самое примечательное в облике гончей – тело, состоящее из жидкого серебра или чего-то очень на него похожего. Благодаря текучести корпуса три чэйу из одного помета могут объединяться в единое целое. Их разум – чернее ночи, а поведение – непредсказуемо. Гончие – почти идеальные охотники и совершенные убийцы. Почти…
Но не совсем. Слабые стороны есть у всех. Этан о них знает. Правда, не собирается использовать знание против чэйу. В его планы входит натравить гончих на Крэмса. Сыграть на опережение, ударив первым. И не позволить некроманту завершить четвертую трансформацию.
Привлеченные всплеском магии, слетятся другие охотники. Они не справятся с обладателем амфоры. Стая крыс бессильна против рыцаря, закованного в латы.
Его может победить только кошка. Маленький пушистый комок, обладающий поистине запредельными возможностями.
Если загадочное создание появится вовремя, то некромант проиграет. Чуть опоздает – и Крэмс будет жить.
Динь. Динь. Динь.
Динь.
Прощальная трель колокольчика – и существо, похожее на старый пень, начинает рассказ:
– Тот, кого ты ищешь, здесь. Прячется в болоте. Захватил мою территорию. Убей Этана – и получишь награду не только от Фасы. Но поспеши. Подонок может сбежать. К счастью, мне удалось завладеть этой вещью. Возьми, она по праву твоя.
Слова не имеют значения. Главное, что-нибудь говорить. Чэйу не отличается особым умом. Ему достаточно того, что он видит.
Высохшее от старости бревно уверено, что Этан здесь. Похоже на правду. Магический след вел в эту же сторону. Сам по себе колокольчик уже ничего не значит, но он принадлежал Хозяину. И значит, не должен оставаться в чужих руках.
– Ты убьешь его?
Чэйу не видит смысла тратить время на разговоры с куском дерева, облепленным тиной. Хватит того, что презренному червю оставили жизнь.
– Помни, это сын того ублюдка, который убил твоего господина! – кричит вслед охотнику жалкое бревно.
Зря старается. В отличие от остальных гончие чэйу ничего не забыли. Они до сих пор помнят все.
Если нельзя поквитаться с Алтом, то за отца ответит сын. Рано или поздно Хозяин будет отомщен. А награда Фасы…
Богиня может оставить ее себе. Гончие чэйу не нуждаются в подачках презренных богов. И никогда не нуждались.
Глава 24
В какую сторону ни смотри, до самого горизонта мир был устлан сломанными стрелами. Я не знал, почему вечное проклятие, неотступно следующее за мной, приняло столь необычную форму. Причуды богов, артефактов и древних вещей недоступны пониманию смертных.
Не сомневался я лишь в одном – стоит только протянуть руку, достать из колчана обломок и кинуть его на землю, как привычный ландшафт превратится в ощетинившегося иголками ежа.
Стрела не просто меняла окружающий мир, она влияла на меня, искажая восприятие.
Серое небо.
Серое солнце.
И под стать всему этому – серая безрадостная жизнь, лишенная не только каких-либо красок, но и надежды. Той самой веры в светлое завтра, потеряв которую человек фактически умирает.
В этом отношении я не так уж сильно отличался от утангов. В какой-то мере все мы были живыми мертвецами. Куда-то шли, что-то делали, сражались и умирали ни за что. Бесцельно и беспричинно. Боги играли в кровавые игры, а смертные подчинялись их приказам. Может быть, в этом и был некий высший смысл, только я его не понимал.
– Ты и вправду сможешь перейти на ту сторону? – Свен имел право задавать любые вопросы, у друга детства было особое положение в отряде.
Мы стояли на краю пропасти, освещаемые первыми лучами восходящего солнца, рассматривая Мефисто. Утром жизнь кажется проще. Ночные кошмары остаются в прошлом. Природа оживает, и начинает казаться, что, в общем-то, все не так плохо, как могло быть.
– Попробую.
По-хорошему, нужно было идти, но я медлил. Во мне набирала силу и крепла уверенность в том, что, достигнув острова, я потеряю нечто важное. Нечто такое, о чем сильно пожалею. Хотя, с другой стороны, если я останусь, все непременно погибнут.
– А стрелы?
– О чем ты?
– Стрелы. Они попытаются остановить тебя?
– Вряд ли. Им нужна кровь. Только она и ничего больше. Насытившийся лев не обращает внимания на пасущуюся рядом косулю.
– Думаешь, твоей крови хватит на тысячу стрел? – В голосе Свена звучало сомнение.
Не обязательно быть уверенным в собственной правоте, главное, чтобы в нее поверили остальные.
– На тысячу – нет, а на одну – точно хватит.
Предвидя вопрос, я продолжил:
– Долго объяснять. Как-нибудь после.
Он молча кивнул в знак согласия. И вправду времени для разговоров не оставалось. Если переправа удастся, подробности можно будет узнать после. А если нет – тогда и говорить не о чем.
– Ладно, пойду. – Долгие проводы, лишние слезы; то, что должно случиться, рано или поздно произойдет.
– Удачи.
– Да уж. – Я отвернулся, поэтому старый друг не заметил печальной усмешки. – Удача не помешает. Последнее время она не слишком-то балует нас. Потеряли двух орков. Лишились утангов. Валд перерезал себе горло. Айвель остался без руки. Деревья загнали нас в ловушку и вот-вот сбросят в пропасть.
Древнее проклятие нависло не только надо мной. Оно, словно чума, распространилось на весь отряд. В самом начале пути, за ничтожно короткий срок понести такие потери!.. Это не может быть простым совпадением или случайностью. Здесь что-то другое. Очень похоже на заговор или некий план. Только вот чей?
Фасы? Вряд ли богиня стала бы подвергать нас таким испытаниям. Захотела бы убить – не стала бы придумывать столь изощренные ловушки.
Одержимой лучницы? Она действует в одиночку. И ненавидит только меня. С трудом верится, что Мороу, лесной дух, послушает какую-то глупую девчонку.
Сломанная стрела, превратившая мою жизнь в вечные сумерки? У древнего артефакта могут быть какие-то виды на меня, но отряд и лес тут явно ни при чем.
Нет, здесь что-то другое. Ответ где-то рядом, а…
– Ты идешь или решил остаться? – Неожиданный вопрос прервал мои размышления.
– Иду.
Чтобы оставить свободными руки, я закинул за спину смотанное лассо. Один конец остался в руках утанга. Когда доберусь до острова, привяжу к дереву. Не имею понятия, как лассо сможет растянуться на такую длину, но мертвым не свойственно чувство юмора.
На вопрос о том, сколько бичей и веревок нужно связать, чтобы хватило до острова, я получил лаконичный ответ: «Один».
Когда имеешь дело с утангами, переспрашивать и уточнять не нужно.
– Удачи, – повторил Свен как заклинание.
– Спасибо.
И хотя в этом не было особой необходимости, я все же оглянулся на прощание.
Динкс с Айвелем до сих пор не пришли в себя. Два неподвижных тела, не подающих признаков жизни. В отличие от недавних врагов Олитунг оставался в сознании – катался по земле, сжав голову руками, скрежеща зубами от боли.
«Кажется, утанг перестарался», – подумал я и сразу выбросил эту мысль из головы.
Орк сам виноват в случившемся. Человек может пожалеть нашкодившего кота – при условии, что тот осознает вину. В случае с главарем орков ни о каком осознании речи не шло. Грубую силу сломает только другая сила. Если орк выживет и останется в здравом уме, он запомнит урок. И будет держать язык за зубами.
Молчание – не только золото. Порой оно может спасти от неприятностей. Пожалуй, лучше всех это понимал Лам, расположившийся в непосредственной близости от Динкса. Слова телохранителю ни к чему. Его главная задача – охранять жизнь подопечного. Поэтому верный слуга остался рядом с господином. И не покинет свой пост до тех пор, пока не возникнет необходимости.