Нет, Мормино не мог объяснить себе, зачем он здесь. Двумя часами ранее, вернувшись домой после работы, он еще раз перечитал отчеты Сураче о допросах Евы и Анджелы, проституток, к которым захаживал Лукман, а затем взялся за блокнот Марко с записью его беседы с Заркафом.
Мормино был убежден, что арабский торговец хотел извлечь из встречи с журналистом «Воче» конкретную информацию. Почему он назначил Марко свидание в то раннее рождественское утро? Заркаф воспользовался профессиональным любопытством журналиста и завлек его на заброшенную фабрику. И как только этому арабу удавалось держать под контролем такую территорию?
Когда Паоло перечитал запись, его осенило. Заркаф хотел узнать причину смерти Лукмана. Он несколько раз повторил это. Предположим, он был искренен в своем желании. Но его не интересовало, кто вскрыл племяннику живот. Заркаф не спрашивал об этом, словно никак не связывал убийство с ритуальным актом. Между этими двумя событиями произошло что-то еще, и вот как раз это его по-настоящему интересовало. Ведь на самом деле никто из следователей точно не знал, как именно погиб Лукман.
Лежа на диване посреди разбросанных повсюду бумаг, Мормино отыскал ключ к разгадке.
Заркаф нашел Лукмана мертвым. В смерти племянника он не увидел ничего необычного: учитывая образ жизни молодого человека, тот рано или поздно мог погибнуть от передозировки. Дядя спрятал тело или просто оставил его там, где обнаружил, не сомневаясь, что Лукман пал жертвой своего порока. Но кто-то забрал тело, выпотрошил его и перевез в шахту. Заркаф знал, чьих рук это дело.
Затем он изучил информацию, мелькавшую в газетах, и в его душу закрались сомнения. Что, если племянника убили? Кто мог совершить такое? Этого Заркаф узнать не сумел. Журналист, беседовавший с ним, отметил, что его тон изменился, когда речь зашла о врачебных инструментах. Какие в точности слова там прозвучали? «Убийцей может быть медик или тот, кто имеет свободный доступ к лекарственным препаратам».
В этой гипотезе нашлось место и для Дзуккини. Неонацист был сыном нейрохирурга и мог заполучить любые лекарственные средства. Во время разговора Заркаф сказал Марко, что племянник где-то получал редкие медикаменты без рецепта. У Дзуккини нашли скальпель, он свободно заходил в больницу и, если верить фото, был знаком с Лукманом. Да, он мог быть убийцей Заркафа. Но почему Дзуккини повесился в своей камере? После этого нить расследования прервалась, но у шефа криминального отдела еще теплилась надежда: нужно тщательно исследовать контакты жертвы.
Заркаф чувствовал себя господином на заброшенной фабрике. Оттуда мог свободно руководить продажей наркотиков. Он сказал, что хотел защитить племянника от черных, не упомянув, какого роду-племени они были. Лукман особенно ценил нигериек. Быть может, кто-то из нигерийцев угрожал ему. Итак, последняя ниточка привела Мормино в логово проституток.
Полицейский вышел из дома, имея при себе фотографии трех нигериек, которые он извлек из архива: Сони Ивана, Дороти Оквуи и Марии Идову. Возможно, короткая беседа с Марией Идову поможет ему прояснить это дело. Поэтому он и отправился на машине за город.
В течение сорока минут, пока он сидел в засаде, ни одна из трех женщин не появилась. Он вспотел, его вконец измучили жара и влажность. Кобура под плащом натерла кожу. Паоло успел послать ко всем чертям уйму проституток, которые подходили к нему, предлагая свои услуги. То, что он перемещался с места на место и отказывался взять девочку, вызвало у нигериек подозрение.
Теперь все их внимание было приковано к его машине. В конце концов Мормино прочел в рапорте Сураче адрес Сони Ивана, завел мотор и уехал.
По ночной дороге он доехал до квартала, где жил Марко, расположенного неподалеку от железнодорожного вокзала. Нырнув в лабиринт улочек, носящих имена художников XVI и XVII веков, Паоло припарковал машину у грязно-желтого здания.
Подойдя к подъезду, он пинком отворил дверь и прикрыл ее за собой. Пружина была вмонтирована так, чтобы дверь не запиралась. Мормино поднялся по лестнице. На площадке второго этажа он обнаружил три двери. На табличках у звонков были написаны обычные итальянские фамилии. То же повторилось на третьем, четвертом и пятом этажах. Нигерийки бесследно исчезли.
Он спустился на первый этаж и зажег свет. Снова достал рапорт Сураче и прочел адрес. Улицу и номер дома он нашел верно. В бумагах значилось: квартира один — это положено указывать в виде на жительство. Мормино посмотрел на номера квартир: вторая, третья, четвертая. Где же первый номер? Он вернулся ко входной двери: больше квартир не было. Паоло собрался было снова идти наверх, как вдруг заметил ступеньки, ведущие вниз, в подвал. Он вышел на улицу и глянул на отверстия осушительных труб, видневшиеся в фундаменте дома. Затем прошел вдоль фасада, свернул за угол и вошел во двор. На другой стороне дома обнаружились два тускло светившихся окна. Полицейский вернулся назад, подсчитав шаги до входной двери. Это было важно на тот случай, если внутри окажется темно.
Мормино снова вошел в подъезд и спустился в подвал по левой лестнице, не зажигая света. Ступени были крутыми и скользкими. Внизу он ненадолго остановился, чтобы глаза привыкли к темноте. Идея была не слишком удачной: на мгновение ему показалось, что он опять очутился в шахте среди летучих мышей.
Полицейский пошарил рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель, наконец ему это удалось. Темнота отступила. Перед ним был коридор, напоминающий тюремный, с железными дверями по обеим сторонам. «Для каждой девушки — своя камера, — подумал Паоло. — По три двери на каждой стороне, всего шесть». Коридор сворачивал под прямым углом. А, вот и он, первый номер. Берлоги, сдающиеся шлюхам, бомжам и нелегальным иммигрантам. Копейки за постель, но при этом отсутствие воздуха, санузла и кухни.
Мормино знал об этом по рассказам коллег. Ему показалось, что коридор идет по всему периметру дома. Возможно, дверей было больше, чем комнат, если некоторые из них имели по два выхода. Стараясь красться незаметно, Паоло свернул направо. Двери не открывались. Повсюду царила тишина. Похоже, он был здесь один.
Полицейский снова повернул. Теперь он находился прямо у цели. Метров через десять коридор закончился, упершись в стену. Пока он приглядывался, свет погас, и темнота облегчила ему задачу. Из-под железной двери прямо перед ним выбивался свет. Вероятно, щель под дверью заложили изнутри, чтобы не выдавать присутствия людей. Мормино решил прибегнуть к хитрости. Он постучал в дверь. Никто не ответил, и полицейский принялся настойчиво молотить кулаками по железу. На сей раз за дверью послышались движение, возня, потом чей-то голос что-то произнес на неизвестном языке. Сделав вид, что он отходит от двери, Мормино позвал:
— Анджела!
Низкий голос, скорее всего мужской, о чем-то спросил. Полицейский извлек из кармана пистолет и встал наизготовку. Когда в коридоре горел свет, он не заметил глазков на дверях. Впрочем, вряд ли они смогут его разглядеть, даже если свет зажжется опять. Мормино снова повторил псевдоним Сони Нвана, надеясь, что его все-таки впустят:
— Анджела!
Прошло пару минут, потом он услышал, как в железной двери поворачивается замок. Звук был куда приятнее голоса неизвестного мужчины, задавшего ему вопрос. Полицейский догадался, что кто-то чуть приоткрыл дверь. Внутри сейчас тоже было темно.
Мормино с силой бросился на дверь. Он услышал, как что-то хрустнуло, и понял, что сопротивления не будет. Паоло влетел внутрь, и кто-то упал перед ним на пол. Он поискал выключатель и сразу обнаружил его на косяке. Включив свет, он затворил за собою дверь.
Комната без окон, в которой он сейчас находился, больше походила на сарай. Впечатление дополняли ветхий плетеный диван, старые деревянные стулья и цементный пол. На полу неподвижно лежала цветная девушка, в которой Мормино признал Соню Нвана. На фотографии она выглядела более худой. Полицейский не дал ей встать и прижал затылок девушки к полу, размахивая перед ее лицом пистолетом.