Генри пришлось сдерживаться от смеха, но Шип выглядел озадаченно.
– Чё за хуйню он несёт?
– Подую в вашу трубу, – снова сказал пьянчуга. – Сыграю на вашей дудочке. Пососу вашу сосисочку… э-э-э… – Пьянчуга запнулся и умолк.
Теперь Шип выглядел не столько озадаченно, сколько рассерженно.
– Ты какой-то не такой что ли?
Пьянчуга посмотрел вверх с невинной улыбочкой на лице.
– Что? Я? Нет. Разумеется, нет… если только вы не из этих. В таком случае конечно. Почему бы нет.
– Чего? – Генри посмотрела на Шипа. На его лице было выражение, будто он хочет что-нибудь ударить. Генри отлично знала это выражение, оно было одним из её любимых. Но было что-то в этом пьянчуге… что-то с его лицом.
– Шип. Кажись, он чистокровный, – сказала Генри, по-прежнему ухмыляясь от уха до уха, по-прежнему сдерживая хохот.
Шип уставился на пьянчугу, его лицо снова стало бесстрастной маской. Его всегда легко было отвлечь.
– Похоже, ты права.
– Никогда не была с чистокровным, – протянула Генри. – Ты только хуи сосёшь, или с пиздой тоже управишься?
Пьяница перевёл мутный взгляд на Генри, и его лицо осветилось симпатичной улыбкой.
– Ради вас, миледи, я сделаю всё, что угодно… Ну, ради вас и ради выпивки. Я подниму вас к высотам наслаждения. Заставлю задрожать землю. Заставлю вас узреть Богов.
– Да ты чё. – Генри понравилось, как он болтает – причудливо и красноречиво. Впрочем, признаваться в этом кому-либо она не собиралась. – Внутрь, оба.
В таверне было малолюдно, но тут редко бывало людно до темноты. Респектабельные люди сюда не ходили – не то чтобы в Солантисе было много респектабельных людей. Ну а здесь обычно ошивались воры, преступники и наёмники. Комбинация опасная, как пить дать, но все держали себя в руках из-за страха. У Генри была репутация, было имя, и нынче оно было почти такое же громкое и тёмное, как у Чёрного Шипа.
– Джозеф, – крикнула она мужчине, который присматривал за заведением. – Это Шип. Он мой старый друг. Дай ему всё, что захочет. Я буду в подсобке.
Она схватила пьянчугу за рубаху и потащила, прежде чем тот начал спрашивать Джозефа о выпивке. Уголком глаза она заметила, как Шип рассмеялся и уселся, как можно дальше от двери и спиной к стене.
Генри открыла дверь подсобки, втолкнула внутрь чистокровного пьянчугу и закрыла дверь за собой. Поставила пьяницу на колени, прислонилась спиной к двери и расстегнула ремень, дав штанам упасть и оставшись обнажённой от пояса, за исключением сапог – понадобилось бы столько времени, чтобы их снять, что она и думать бы о них не стала.
– Ну, валяй, приступай.
Пьянчуга немного покачался на коленях, а потом сфокусировал взгляд на её промежности.
– Насчёт той выпивки.
– После упьёшься, как захочешь.
– Ясно, – с ухмылкой сказал пьяница и страстно принялся за дело. Вскоре Генри намокла, и по мере того, как чистокровный целовал, лизал и посасывал её пизду, обнаружила, что мурлычет, словно кошка. Для равновесия она схватилась за дверной косяк и приподняла правую ногу, чтобы ему было удобнее. Он тут же с хлюпаньем принялся водить языком внутри неё.
Это всё Шип виноват. Странно думать об уродливом ублюдке, когда внутри неё язык чистокровного, но так уж оно и было. Увидев его, она снова подумала о том, как встретилась с ним впервые, и как он её завёл. Прошло уже много времени с тех пор, как её трахал постоянный мужик – по правде говоря, после Босс никого и не было. Ну и три месяца в постели, без движения, тоже могли привести к такому.
Дрожь наслаждения пробежала по ней, и Генри испустила громкий неровный стон. Что-то влажное потекло по её левому бедру. Слишком много времени прошло с тех пор, как кто-то другой доставлял ей удовольствие.
– Знаете, – сказал пьянчуга, отводя лицо. Генри увидела, что его рот и подбородок влажные, и он вытер их рукавом. – С выпивкой в моей голове это будет намного проще.
Генри поняла, что задыхается, и отвечать ей пришлось между вздохами.
– Да ёб твою мать, уж почти всё. Давай уже. – Она схватила затылок чистокровного и ткнула его лицо себе в промежность. Он понял намёк.
– А я-то почти и забыл, как ты громко орёшь, – сказал Шип из-за стола, когда Генри появилась. Она всё ещё чувствовала, как часто бьётся её сердце, но теперь это уже заканчивалось. Выражение лица Шипа напоминало улыбку, но по нему сложно было что-либо сказать.
– Ничё не могу поделать. Мне нравится открыто выражать свои чувства, – ответила она, по-волчьи ухмыляясь и показывая как можно больше зубов.
Спустя несколько мгновений пьяница сел рядом с кружкой пива в каждой руке и довольным видом на симпатичном лице.
Генри отметила, что Шип прищурил глаза, глядя на пьянчугу.