— Класс! Только туда ты не сможешь проникнуть незамеченной даже с моей помощью. Тебя непременно обнаружат, притащат в камеру к Поттеру, и тогда из него можно будет веревки вить.
— Почему? — Гермиона слушала его, как завороженная.
— Грейнджер, — устало сказал Малфой, — Поттер не выдержит боли.
— Я спрашиваю: почему ты не сможешь провести меня в подземелье? — еле сдерживаясь, произнесла Гермиона.
— Потому что! — отрезал Малфой.
Наступила тишина. Гермиона нервно считала в уме до десяти, чтобы не заорать. А Малфой смотрел в одну точку, покусывая губу.
— Ты неправ, — наконец не выдержала девушка, едва не срываясь на крик. — Гарри сильный, и он… не боится боли!
— Я знаю, — удивил ее Малфой, — почему, ты думаешь, я предпочитаю чаще говорить с ним, а не драться?
— Ты его боишься.
Малфой рассмеялся.
— Опять пальцем в небо. На свете не так много вещей, которых я боюсь, — внезапно его лицо стало серьезным. — У каждого человека есть слабое место. У Поттера — близкие. Он скукоживается, если по ним бьют просто словами. А теперь представь, что с ним будет, если к тебе применят круцио у него на глазах.
— Это же непростительное заклятие. Твой отец не пойдет на такое.
— Для моего отца это воспитательное заклятие, — спокойным голосом ошарашил ее Драко Малфой.
— Ты хочешь сказать, что он применял его к тебе?
Малфой резко дернул плечом и сказал:
— Могу сказать, что сейчас его наверняка применяют к Поттеру.
— Но это же невыносимо больно. В книжках описано… — резкий смешок Драко Малфоя заставил ее понять, какую чушь она несет.
В книжках описано… А рядом стоит тот, кто испытал это на себе. «Воспитательное заклятие». Значит с детства…
— Твой отец — чудовище.
— Оставь мою семью в покое, Грейнджер!
После его резкого оклика наступила тишина. Гермиона молчала, уставившись в камин. Что делать?
— Как ты узнала, что это моя комната?
— Что? — не сразу поняла переход девушка. — А-а-а. Я не знала.
Он недоверчиво наклонил голову.
— Я бежала по коридорам, а потом спряталась в этой комнате.
— Хм, так повезти могло только тебе. Из всего замка… К слову сказать, в это крыло вообще кроме домовых эльфов захожу только я.
— Повезло? Ты льстишь себе, Малфой, если мнишь из себя веселую компанию.
— Могу устроить экскурсию до подземелья. Тролли-охранники, несомненно, повеселят тебя больше своим хрюканьем.
— Да уж, твоя компания предпочтительнее, — неохотно признала Гермиона, — хотя если бы не твой обожаемый папочка…
— Грейнджер, у тебя проблемы со слухом или с памятью?!
— Больше не буду.
— Сейчас я верну тебе палочку…
Гермиона обрадовано встрепенулась.
— Не радуйся. На все комнаты замка наложены сенсорные чары. Ты еще не успеешь договорить заклинание, как будешь иметь тесное знакомство с симпатичными троллями.
— Малфой, как ты умудряешься жить в таком милом окружении?
Он предупреждающе развернулся к ней, наверное, чтобы еще раз поинтересоваться состоянием здоровья, но в этот момент в дверь постучали.
— Прямо дом свиданий! — пробормотала Гермиона, метнувшись к шкафу. — Как столько человек могут хотеть видеть перед сном Малфоя? Мне б неделю кошмары снились.
Наверное, Драко мог бы много чего сказать ей на этот счет, но вместо этого, спрятавшаяся Гермиона увидела, как он глубоко вздохнул и пошел открывать дверь.
Когда же все это закончится?
========== Стекло ==========
Тьма, Мрак.
Легкий шорох шагов.
Друг, Враг.
Время закрыло засов
В Блик, в Свет.
Радости больше нет.
Есть Миг
Длиною в тысячу лет.
Есть Мир,
Который устал от оков.
Есть Пир
Не слышащих нас Богов.
Когда же все это закончится?
Светловолосый юноша откинулся на спинку стула и устало потер переносицу. Сколько можно этим заниматься?! Он с ненавистью взглянул на бланк приглашения на гербовой бумаге. Амур, целящийся из лука в точные копии Люциуса и Нарциссы, глупо улыбающиеся друг другу, опустил лук и весело подмигнул.
— Да иди ты! — не выдержал Люциус и, скомкав приглашение, отправил его в камин. Взгляд остановился на часах. Полночь. 31 августа. Завтра в 11.00 он будет на платформе 9 и ¾. Как дождаться завтрашнего дня и как отсрочить этот момент? Люциус сам не знал, чего хочет больше. С одной стороны, закончится эта идиотская суматоха вокруг замечательного события — его помолвки, все отстанут хотя бы до Рождества. С другой стороны, там будет она.
Там будет она, поэтому Люциусу страшно не хотелось появляться на платформе. Как сообщить ей? Что сказать? Внутренний голос твердил, что ничего сообщать не придется. Она и так уже все знает. Последние пару недель все только и твердили об этом событии. Две недели кошмара! И вот завтра закончится неизвестность. Там будет она, поэтому Люциусу до смерти хотелось поскорей оказаться на платформе.
Глупо и нелогично. Он и сам все понимал. О какой логике могла идти речь, если было только юношеское сердце, которое сжималось в предвкушении встречи: то ли от радости, то ли от страха. Они не виделись два месяца, а ему казалось, что два года… или двести лет. А сколько еще не увидятся? Люциус Эдгар Малфой осознавал, что теперь все изменится. И хотя помолвка состоится лишь на Рождество, он уже чувствовал, что вся тяжесть и ответственность этого события давит на него, прижимая к земле, мешая дышать. Теоретически он мог встречаться с кем угодно до Рождества. Да и после помолвки до самой свадьбы, наверное, тоже. В Хогвартсе полно красивых девушек. Да на самом деле, только одна. И испорченный Люциус Малфой каким-то шестым чувством понимал, что она не заслуживает статуса девушки на одну ночь, даже статуса постоянной любовницы. Меньше всего она. И в душе он понимал, что никогда не осмелится предложить ей подобное. Другое дело, если бы помолвка сохранилась в тайне… Тогда было бы время до августа. Одиннадцать месяцев. Нарциссу можно было бы уговорить. Почти год, чтобы наслаждаться вкусом ее губ, чувствовать тепло ее рук, тонуть в зелени ее глаз. Так нет же! Сейчас на этом чертовом бланке он должен вывести имя ее отца с пометкой «Приглашаем всех членов Вашей уважаемой семьи…». Она будет уже в школе, когда почтовая сова подлетит к старинному замку. Но родители не преминут поделиться с дочерью такой новостью. Чистокровный брак — это всегда событие.
Перо в его руке хрустнуло и сломалось. Люциус с ненавистью уставился на кусок безликого, ни в чем не повинного пергамента. Ему казалось, что если смотреть на него долго-долго, тот исчезнет. А заодно с ним и вся эта стопка дурацких приглашений, и эта комната, и этот замок. Юноша вздохнул и, выбравшись из-за стола, остановился напротив широкого окна библиотеки. Если бы кто-то видел его со стороны, очень удивился бы такому пристальному взгляду. За окном была непроглядная чернота, словно кто-то опрокинул чернильницу на узорчатое стекло. Но Люциус продолжал вглядываться. Постепенно на его лице появилась грустная улыбка. Неважно, что полночь и темнота. Перед его глазами был яркий солнечный свет, и он явственно слышал шум набегающих волн.
Смеющаяся девушка стоит на берегу озера. Солнечные блики отражаются от ее волос цвета нежного шоколада.
— У тебя глаза цвета Надежды, — сказал он тогда. Слова явно удивили и порадовали ее.
Прижавшись лбом к холодному стеклу, Люциус прошептал:
— Почему?
Пустота не ответила. Да он и не ждал ответа. Человек, заваривший все это, сейчас неторопливо беседовал в гостиной с пресловутым Темным Лордом. Люциус не был допущен до сегодняшнего разговора. И он был этому рад. С недавних пор ему тяжело было находиться в обществе отца. Нет, Люциус не винил Эдвина. Тот подобрал ему блестящую партию. Отец всегда прав. Только… Почему Нарцисса? Чем хуже она? Она тоже из чистокровной семьи. Ну и что, что учится в Когтевране. Не в Гриффиндоре же, в самом деле! После памятной и «содержательной» беседы с Нарциссой Люциуса посетила шальная мысль: попросить Эдвина изменить решение.
Решившись, он стремительно вышел из своей комнаты и быстрым шагом направился на поиски отца. Встречный эльф сказал, что тот в библиотеке. Люциус бросился туда и храбро постучал? Ничего подобного. Он подкрался к библиотеке и тихонько приоткрыл дверь.