— Если что, приезжай в любое время.
— Спасибо. Твой отец сказал то же самое. Мне показалось, он что-то знает.
— Если хочешь, я попытаюсь выяснить.
— Не стоит, — невесело усмехнулась Пэнси. — Мне почему-то кажется, что я выясню все сама. Причем в самое ближайшее время. Если что-то узнаешь о Драко, сообщишь?
Блез отрывисто кивнула.
— Ты тоже, ладно?
— Конечно.
Пэнси направилась к камину, а Блез осталась смотреть, как подруга исчезает в ярком свечении. Потом она почувствовала на своем плече руку матери. Блез прислонилась к Алин и проговорила:
— Я пойду отдохну?
— Конечно, доченька. Если что-то понадобится…
— Хорошо. Я помню.
Блез быстро чмокнула мать в щеку и направилась к боковой лестнице.
— Я попрошу Брэнда тебя не будить, — донеслось вслед.
— Брэнд здесь?
— Да. Спит у себя. Алан опять в отъезде — так что Брэндон на Рождество с нами.
Блез тут же вспомнила о своем намерении поговорить с отцом о заклинании, которому подвергся Брэнд. Огляделась по сторонам и поняла, что Фреда нет.
— Мам, а отец…
— Он хотел быстрее закончить с делами, чтобы на праздничном ужине быть с нами.
— Передай ему, пожалуйста, что мне нужно с ним поговорить.
— Хорошо, милая.
А потом были бесцельное расхаживание по комнате среди знакомых с детства вещей и мысли… мысли. Вчерашняя злость прошла. Утром наступило озарение. Блез не могла понять, что именно изменилось, но на Драко она больше не злилась. Она злилась на гриффиндорку, злилась на ситуацию, на себя отчасти. Потому что упустила момент, когда он перестал интересоваться ею. Попыталась вспомнить, когда же это произошло, но не добилась ничего, кроме головной боли. Она не могла понять, когда же он стал витать где-то и, главное, почему… Блез устало присела на кровать. Она не понимала, в чем оказалась неправа. Почему перестала быть интересной человеку, которого любила всю свою жизнь? А может… она выдумала его интерес? Может, его вовсе не было. Блез закусила губу и посмотрела на колдографию, стоявшую на комоде. На ней был… Кто же еще мог на ней быть? Конечно, Драко Малфой. Блез любила эту колдографию, потому что Драко на ней был необычным. Ветер трепал ворот его рубашки и светлые волосы, придавая мальчишке на снимке озорной вид. Это фото сделала Мариса Делоре почти три года назад. Драко смеялся, и таким Блез видела его считанные разы. Над чем он тогда смеялся, Блез не знала. Она в тот момент стояла на террасе, а Драко находился в саду у беседки. Он и… Пэнси. Оба хохотали над чем-то, ведомым только им. Блез тогда так и не узнала причины. А потом она попросила у Марисы этот снимок. И еще за компанию — колдографию Пэнси, сделанную тогда же. Впрочем, второй снимок она быстро спрятала в альбом и почти никогда на него не смотрела. Почему-то счастливый смех Пэнси в тот день… раздражал. Блез понимала, что это банальная ревность, но ничего не могла с собой поделать.
А может, и не было ничего? Может быть, Блез все выдумала? Его выдумала?
Девушка встала с кровати и подошла к комоду. Несколько секунд смотрела на колдографию, а потом перевернула ее изображением вниз.
Дверь тихонько скрипнула, и в комнату заглянула Алин.
— Ты не спишь?
— Нет. Не могу.
— Можно?
— Конечно.
Алин присела на кровать и посмотрела на дочь снизу вверх.
— Переживаешь?
— Да, немного. А еще мне… стыдно.
— Почему?
Блез тяжело вздохнула.
— Представляешь, сколько сплетен теперь возникнет?
— Сплетни — это не самое страшное.
— Да уж.
— К тому же у нас вполне благовидный предлог: болезнь Драко.
— Вы сообщили о его болезни?
— Да. Так решили Фред с Люциусом.
— Они хотели выиграть время?
— Не знаю, милая. Хотя… может, Драко и одумается.
— Он отправил отцу письмо.
— Да. Фред сказал.
— Что в нем?
— Я не читала, но твой отец, кажется, впервые отнесся всерьез к этому мальчику. Сказал, что Драко пошел явно не в Люциуса. Он хочет защитить тебя, Блез. И, признаться, я рада, что помолвка сегодня не состоится.
— Мама! — во взгляде Блез полыхнула обида.
— Да, Блез. Я рада. Я ведь мать, позволь мне немного эгоизма. Этот брак принес бы тебе чересчур много испытаний.
— Почему?
— Потому что Драко оказался в слишком сложной ситуации. Темный Лорд возлагает на него большие надежды. Если бы мальчик за ним слепо следовал, то превратился бы в бездушный механизм. А жить с фанатичным или безвольным человеком… такого я никогда не пожелала бы своей дочери. А если бы он пошел против… Теперь даже сложно предположить, что будет. И в этой ситуации ты вновь бы оказалась на острие ножа. Ты — моя единственная дочь, Блез. Я боюсь за тебя. Ты — все, что есть у нас с твоим отцом.
— А как же любовь? — вырвалось у Блез.
Алин вздохнула.
— Ты любишь его?
— Не знаю. Порой я на него злюсь. В последнее время все чаще. Порой мне хочется его ударить. Но день, когда я его не вижу, прожит зря. А еще… знаешь, я все время на него обижаюсь. На его невнимание. На его… не знаю… неумение, что ли. Он не умеет показывать, что человек ему нужен. А еще… он… не любит. Наверное, все дело в этом.
Блез села рядом с матерью и закрыла лицо руками. Алин обняла дочь за плечи.
— Бедная моя девочка.
— Может, он просто не умеет любить? — глухо выговорила Блез.
— Мне кажется, все умеют любить.
— Значит, меня не за что любить.
— Ну что ты! Что ты, милая! Ты — самая замечательная. Просто в жизни бывает твой и не твой человек.
— А почему для меня он мой, а я для него — нет?!
— Значит, он тоже не твой.
— Почему? Где тогда мой?
— Где-то рядом. Ищет тебя.
— Глупости!
— Может быть.
Блез некоторое время смотрела в пол, а потом спросила:
— Мам, а ты любишь отца?
Алин удивленно посмотрела на дочь:
— У тебя сложилось другое мнение?
— Нет. Я немного не так спросила. Ты всегда любила отца?
Алин улыбнулась.
— Я виделась с твоим отцом до свадьбы два раза. Мы почти не были знакомы и едва обмолвились парой слов.
— И? Он сразу тебе понравился?
Алин посмотрела на дочь.
— Сразу. Он показался мне очень спокойным и рассудительным. Не пытался произвести впечатление, как-то себя преподнести. Общался со мной так, словно мы не то что бы давно знакомы, но в одной лодке. И я как-то сразу почувствовала, что это — моя лодка.
Алин замолчала.
— Папа много сделал для нас? Да?
— Много, милая. Иногда мне казалось, что еще чуть-чуть, и его сломают. Но он умудрился сохранить нас и не потерять себя. Это очень важно.
Блез снова вздохнула.
— А Драко вряд ли сможет так.
— Как?
— Сохранить себя. Нет в нем этой мудрости. Сначала дров наломает, а потом думает, стоило ли…
— Милая, милая… Он просто еще очень молод. Нам остается только верить. Неизвестно, как повернется жизнь, но Фред готов помочь ему. Я думаю, что все будет хорошо.
В дверь негромко постучали.
— Не отдыхается?
Фред Забини посмотрел на своих любимых женщин.
— Я рад, что ты дома, солнышко.
— Дома хорошо, — улыбнулась Блез в ответ.
Фред прошелся по комнате и круто развернулся у окна. Оперся о подоконник и проговорил:
— Пришли известия от Малфоев.
Блез не заметила, как мертвой хваткой вцепилась в руку матери.
— И?
— Драко вызывали домой.
— Он поехал? — в один голос воскликнули Блез и Алин.
— Да. Но все в порядке. В относительном. Драко в Хогвартсе. С ним Нарцисса. Там все хорошо. Они некоторое время, видимо, пробудут там. Я… еще не получил от нее ответа.
Фред посмотрел на картину, висевшую на стене. Картина называлась «Полдень». Яркая. Солнечная. Так и хотелось пройтись босиком по этому лугу. Мужчина потер переносицу.
— Но… что-то случилось? — Алин вопросительно посмотрела на мужа.
— Да. С Люциусом. Он погиб.
— Как погиб? — ахнула Алин, а Блез лишь удивленно посмотрела на отца. В это не верилось.
— Лорд просто известил, я не знаю подробностей. Думаю, Нарцисса разъяснит, когда будет в состоянии.