— А что именно хотел остановить Люциус? — наконец спросил он, обернувшись.
Гермиона задумалась, посмотрела в сторону.
— Гермиона, сказав «А»…
— Драко пытался покончить с собой.
— Что? Малфой? Покончить с собой? Что за чушь! Гермиона, с какой стати? Это просто смешно!
— Чтобы не позволить Волдеморту использовать его в каких-то там целях.
— А как он мог его использовать?
— Не знаю, Гарри, — устало произнесла девушка, — это тебе лучше спросить у Дамблдора. Я почти ничего не поняла. Это было… слишком. Я вообще не должна была все это рассказывать.
Гарри шумно выдохнул, посмотрел в потолок, потом на факел на стене.
— Приехали. Теперь Малфой у нас еще и герой освобождения.
— Гарри, я не знаю. Просто не знаю.
Гарри пожевал губу и вдруг рассмеялся:
— Поразительно. Только сейчас понял… Ты! Влюбилась в Малфоя! Спасая меня! Так что ли?
Гермиона с опаской посмотрела на друга, так быстро сменившего настроение.
— Ну… вроде как… да.
— Повеситься, что ли? — в пустоту обронил Гарри.
— Гарри! Не смей! Даже в шутку такое говорить не смей!
— Ладно. Проехали…
*
Наступает момент, когда человек перестает бояться. Если страхи накапливаются в жизни день за днем, год за годом, то однажды их становится слишком много, и такой естественный защитный механизм, как страх, выключается и умирает. При этом человек может испугаться — мимолетно. Но страх и испуг это разные вещи. Так думал Северус Снейп, идя по коридору. Он разучился бояться, а может быть, просто устал. Жизнь все равно вносила свои коррективы, и в какой-то момент Северус понял, что бояться неизвестности бессмысленно, а страшиться предопределенности глупо. Он привык к тому, что рассчитывать в жизни можно лишь на себя. Свой потенциал Северус знал, поэтому мог предугадать исход почти любого дела со своим участием. До того момента, пока не узнал правду о Томе. И тогда, впервые за столько лет, он… испытал страх. Страх оттого, что мальчик никогда его не простит, что придется как-то сказать ребенку правду, а он не знает как — за все годы педагогической деятельности он так и не научился находить общий язык с детьми.
Новые обстоятельства жизни напомнили Северусу, что он всего лишь человек. И сколько бы он ни рассуждал о собственной непробиваемости, в момент, когда увидел воспоминания Дамблдора в Омуте памяти, зельевар испытал такое потрясение, какого не испытывал много лет. И разговаривая с Драко, прячущим взгляд и теребящим край одеяла, он испытывал желание наорать, залепить подзатыльник, лишь бы этот несносный мальчишка понял, что он — нужен, и не смел больше так швыряться собственной жизнью. Северус вдруг подумал, что страх — это слабость. Сначала мысль испугала, а потом успокоила. Значит, в его жизни появился смысл. Значит, ему есть за кого бояться. А еще его мысли все чаще возвращались к Люциусу. Северус не знал Люциуса Малфоя, увиденного в Омуте памяти. И ему было жаль.
В гостиной Слизерина было пусто. На каникулы остались двенадцать учеников, а это слишком малое количество для такого огромного замка, как Хогвартс. Наверняка разбежались кто куда. Может, в квиддич играют. Северус вспомнил, что подписывал разрешение. Хотя быстрый взгляд в окно показал, что вариант с квиддичем отпадает — замок окутала темнота, кое-где вспарываемая светом фонарей. Северус посмотрел на часы над каминной полкой. До праздничного ужина сорок минут. Вероятно, к нему ученики и готовятся. Взмахом волшебной палочки зельевар заставил разбросанные журналы лечь аккуратной стопочкой и двинулся к комнате мальчиков первого курса.
Несколько часов назад он вполуха выслушал то, что Том разложил ингредиенты, и позволил мальчику уйти. Краем сознания почувствовал смятение ребенка, но так и не смог сосредоточиться на этом ощущении — Том быстро убежал. А вот сейчас Северус захотел наконец разъяснить ситуацию. Подтолкнула боль, которая плескалась в глазах Драко при разговоре о Люциусе. Казалось, обоим Малфоям не хватило чуть-чуть, чтобы понять самое главное, и Северус не хотел повторить их ошибку. Хотя… признаться, он понятия не имел, как рассказать все Тому.
Дверь негромко скрипнула, и Северус на миг остановился, глубоко вздохнув. Полумрак комнаты разрывало пятно света от масляного фонаря, стоявшего на широком подоконнике. Напротив фонаря, глядя в сторону темного окна, сидел Том. Северус несколько секунд смотрел на маленькую фигурку, обхватившую колени. В детстве он сам сидел так же, когда ему было плохо, грустно, страшно. Северус мысленно потянулся в сторону мальчика и почувствовал смятение, боль, разочарование. Эта волна едва не заставила его шагнуть назад за еще незакрытую дверь, чтобы оттянуть этот момент, чтобы…
Том поднял голову и выпрямился.
— Не помешаю? — чужим голосом спросил профессор зельеварения.
— Нет. Пожалуйста.
Том быстро спрыгнул с подоконника и огляделся по сторонам, словно проверяя, нет ли беспорядка.
— С вашего курса ты единственный остался на каникулы здесь? — зачем-то спросил Северус, хотя сам подписывал списки, а на память пока не жаловался.
— Да. Собирался еще Билл, но потом его забрали.
— Понятно, — Снейп прошел по комнате, сцепив руки в замок. — В приют ты ехать не захотел…
— Нет, — Том какое-то время изучал преподавателя. — Там… неинтересно.
— А здесь интересно?
— Когда как. Но мне здесь все равно больше нравится.
Северус увидел, как мальчик на глазах из первокурсника, которого застал врасплох преподаватель, превращается в кого-то другого. Более взрослого, более… Глубина. Вот что появилось в ребенке. Вихрь из затаенных эмоций и переживаний. Страх, боль, злость, обида… надежда. Северус одним махом поставил блок на мысли ребенка. Блок для себя, потому что пучина эмоций Тома грозила поглотить его самого, и тогда разговора точно не получится. Он должен пройти этот путь сам. Должен понять мальчика, стоявшего напротив, не логикой и рассудком, а… сердцем. Так, как в эти годы понимал Нарциссу. Значит, мог, умел.
— Как Драко? — Том первым нарушил тишину.
— Хорошо. Я сейчас был у него, и мадам Помфри сказала, что ты тоже заходил.
— Да. Я… принес ему открытку.
— Ты молодец.
Том пожал плечами и засунул руки в карманы. Северус еле удержался от того, чтобы повторить этот жест.
— Я рад, что вы поладили с Драко. У него можно многому научиться.
— Да. Он… хороший.
Разговор мог посоперничать по неловкости со всеми, в которых Северусу приходилось участвовать ранее.
— Том… мне нужно с тобой поговорить.
Мальчик поднял голову и несколько секунд смотрел в глаза мужчины. Северусу стало неуютно под этим изучающим взглядом. Что сказать? Как начать? Как объяснить ребенку, почему одиннадцать лет своей жизни он был один?
— Том, я действительно знал твою маму.
Мальчик никак не отреагировал на эти слова, продолжая пристально всматриваться в лицо мужчины напротив.
— Мы познакомились много лет назад и… Она была чудесной женщиной. Очень сильной.
— Я знаю, — откликнулся Том.
Северус замолчал, почти физически ощущая напряжение, повисшее в комнате. Казалось, воздух вот-вот заискрится.
— Я знаю о том, какой была моя мама.
— Извини, — неловко произнес Северус Снейп, лихорадочно подыскивая слова. — Я хотел сказать…
— Простите, можно вопрос?
— Конечно, — Северус выдохнул с облегчением. Отвечать на вопросы легче. Это же не самому нащупывать нить беседы.
— Что для вас значит дружба?
Северус удивленно вскинул голову. Дружба? Причем здесь это? Хотя… возможность отвлечься и поговорить о Драко давала время собраться с мыслями. Ведь мальчик говорит наверняка об этом.
— Дружба это… Сложно и просто одновременно. Ты понимаешь, что этот человек — твой друг. Он рядом, и тебе хорошо. Ты счастлив, когда он счастлив. С ним хорошо молчать и хорошо разговаривать ни о чем. А еще его боль чувствуешь и готов совершить почти невозможное, чтобы помочь.
— А… вы стали бы обманывать друга?
— Это зависит от ситуации, — честно ответил Снейп. — Иногда возможно что-то скрыть для его блага, — он подумал о Нарциссе. — Хотя… боюсь, все равно все тайное станет явным.