Хотя что здесь правда, а что плод моих фантазий, уже не разобрать. Может, я всё сама придумала. Иногда человек придумывает себе воспоминания, хоть в это и трудно поверить.
Помню, как на пляже я смотрела на её загорелое тело и у меня прям слюнки текли. Боже, какими же мы были тогда миленькими. Мы уединялись и сидели рядом, держались за ручки. Отлично помню её руки и то, как мне нравилось к ним прикасаться. Я тогда малая была и не знала, что мне с этим делать. Девушки не должны спать друг с другом.
Класса с третьего я знала про секс – теоретически знала, как это делается. А в четырнадцать я уже знала всё в мельчайших подробностях – в интернете видела. Я тогда уже регулярно лесби порно смотрела, но не придавала этому никакого значения. Ну, гладят друг друга, ласкают, лижут. Смотреть на чужие ласки всегда приятно.
Мы сидели рядышком и держались за руки, не зная, что нам с этим чувством делать и куда оно приведёт. Помню, как я её поцеловала просто так, а она сделала вид, что не заметила, только сильнее сжала мою руку. Никто не целовал меня так, как она, пока я не встретила Вику. Мы с Иришкой обе притворялись, что просто тренируемся для того, чтобы после целовать парней. Но пока у меня была она, парни мне были просто не нужны.
Мы спали каждую ночь без маечек, но почему никто из нас не догадался снять трусики и полизать подруге. Я думаю, это была бы вершиной блаженства, я бы никогда такого не забыла, и независимо от того, кто бы кому лизал, я бы кончила.
Чёрт, как же я люблю девочек! Мну левой рукой свою грудь. К «горошинке» не могу прикоснутся – там кровь; никак не заканчиваются эти дурацкие месячные.
К сожалению, я не могу вспомнить лицо своей возлюбленной, своей первой «розовой» любви, и представляю на её месте Вику, молоденькую совсем юную ещё Викулечку, до конца не сформировавшуюся, но с красивой грудью и шикарными длинными, бесконечными ногами. Помню, как мы тогда стеснялись своих чувств. А что сейчас изменилось? Хватит стесняться быть собой, я взрослая девочка и сама могу распоряжаться своим телом. И сама буду решать, с кем спать.
Опять медсестра заходит, проверяет мою вену, не идёт ли кровь.
– Можешь поспать, – говорит.
– Спасибо. – И правда, надо поспать, а чем мне ещё тут заниматься? Гулять нельзя, дрочить нельзя. Жаль, что «киска» простаивает. Улыбаюсь, когда думаю об этом. Закрываю глаза и переворачиваюсь на бок. Так намного удобнее, без капельницы вообще жить проще.
– Спокойной ночи! – Она выключает она свет и закрывает дверь.
========== Глава 13 ==========
Моя первая ночь в больнице. Едва слышно вибрирует телефон. Хорошо, что я ещё не уснула. Беру трубку и смотрю на экран одним глазом. Двумя я точно ничего не увижу: зрение неважное; кроме того, глаза привыкли к темноте, и на ярком экране сложно что-то разобрать.
– Привет, мам, – поднимаю трубку я.
– Приветик, Юлечка! Ты как?
– Да нормально… Зачем ты Сашке сказала, что я здесь? Я же просила никому не говорить.
– Я до того уже успела рассказать, первому ему позвонила. – Она на пару секунд замолкает. – Прости, если что.
– Да ну-у-у, всё в порядке, – говорю. – Мы хорошо посидели.
– А кроме того, я хотела, чтобы он увидел, до чего тебя довёл!
– Ма-ам, он тут ни при чём.
– А кто при чём? Кто?!
Чёрт, пора сказать ей! Нужно обязательно всё рассказать, пока она делов не наворотила.
– Мамуль, ты придёшь завтра?
– Да, да,конечно, обязательно… – воодушевлённо говорит мать.
– У меня завтра психолог… – Думаю, как сказать. – Я боюсь. Зайдёшь со мной?
– Мне казалось, ты только уколов боишься, – удивляется мамка.
– Да меня сейчас колют каждые несколько часов, у меня уже весь палец исколот, живого места на нём не осталось.
– Так, значит, теперь ты не боишься кровь сдавать?
– Боюсь, я же бояка, – улыбаюсь я. – Но к крови я привыкла; кроме того, эти месячные; кстати, сейчас вообще не болит. Наверное, обезболивающее из капельницы подействовало.
– А психолог? Что там страшного, понять не могу? – удивляется мать.
– Ну, ма-а-ам, я же прошу. А если он скажет что мне в психушку надо? И меня сразу в смирительную рубашку укутают, – улыбаюсь.
– Ну, тогда мы тебя у санитаров отобьём и домой сбежим, – смеётся мамка. – Ну, реально, чего ты боишься?
– Не знаю. Меня страшит неизвестность.
– Не бойся, доченька,я всегда буду рядом, всегда тебя поддержу.
«Хотелось бы верить… хотелось бы верить. Посмотрим, что ты завтра скажешь, когда узнаешь про меня кое-что. Мам, мне очень нужна твоя поддержка, ты даже не представляешь насколько! Я так не хочу тебя разочаровывать, и, тем не менее, я – главное разочарование твоей жизни. Прости, мамочка, прости меня, милая! Прости, пожалуйста!»
– Эй, ты чего замолчала? – спрашивает мать.
– Задумалась.
– А ты, когда думаешь, всегда молчишь? – смеётся она. – А то обычно трещишь без умолку.
– Спасибо, мам!
– За что? – удивляется она.
– За всё спасибо… ладно, мне уже пора спать, а то скоро снова будут будить, кровь сдавать из моего исколотого пальчика.
– Спокойной ночи, доченька!
– Спокойной ночи мамочка, целую тебя!
Хочу положить трубку, но тут она снова:
– Так что там, с Сашкой? Вы помирились?
– Мама, мы и не ссорились, – отвечаю и спешно кладу трубку. Не могу сказать ей, что я лесбиянка. Не могу, и всё тут! А может эсэмэс написать? Чтобы у неё инфаркт случился? Конечно… дождусь завтрашнего утра, пусть ей психолог сама всё расскажет.
И что она скажет? «Знаете, а ваше доченька – лесбияночка, она любит других девочек и лижет им «щёлочки». Звучит не сильно, но, думаю, психолог найдёт правильные слова. К тому же это естественно, каждая третья девушка пробует в своей жизни лесби-секс. Ну, это я и сама могу мамке рассказать. Только боюсь, она не поймёт.
Я бросила Сашку ради другой девушки, а она не приняла моей любви. Кого же она заподозрит? Ну конечно, Вику, если уже не заподозрила. Слишком часто та бывала у нас дома, а сейчас не появляется. Только бы мамка Вике не додумалась позвонить. А то ведь уговорит её ко мне наведаться.
А я хочу этого и одновременно не хочу. Как бы не оттолкнуть её ещё сильнее. Для меня так важно «держаться за Викину юбку» и не отпускать её слишком далеко. Пускай пока встречается с Сашкой, так она хотя бы будет рядом. А я больше смерти боюсь её потерять.
Сердце так хочет верить, что мы будем вместе, а голова уже понимает, что, скорее всего, она меня не любит, что она меня не хочет. По крайней мере, не так сильно как я её хочу. А что, если Вика вообще не любит девочек? Что, если она спала со мной только ради Сашки. Господи, как же мне больно вспоминать наши ласки, наши юные тела и наши мокрые «киски»! Обожаю мокренькие «кисули»! Почему-то представила себе искупанную мокрую кошку. Нет, ну при чём здесь кошка, я же говорю совершенно о другой «киске», которая сама мокнет от любви. Как же я хочу любви! Хочу сосать у любимой! Хочу доставлять ей радость своим язычком и губами! Я рождена для наслаждения! Викуля, когда же ты это поймёшь?!
Сама себя убеждаю, что лесбиянка.
«Засни уже, – прошу себя. – Засни и не думай больше о Вике, не вспоминай о ней. Постарайся уснуть, Юленька, и во сне она будет рядом».
Вспоминаю мой последний сон с её участием. Там я стояла перед ней на коленках (я так все коленки с этими снами сотру) и дрочила ей. Я засунула указательный пальчик в её «кисулю», а средний – в её попку и водила туда-сюда, периодически смачивая свои пальчики слюной и её смазкой. А другой рукой я дрочила себе. И как же это было прекрасно! Я знаю такую точку, прикасаясь к которой я могу заставить Вику кончить. Готова поспорить, что Сашка о ней не знает. Только я своим язычком и пальчиками способна довести любимую до оргазма. Я могу то, чего не может Сашка, со своим членом. Но она всё равно выбрала его. Это так несправедливо! Неужели какой-то отросток между ног важнее любви. Вика, ты такая мелочная! Я же люблю тебя гораздо сильнее, чем он.