— Просто так! — фыркнула я, встала и отошла в сторону, смотреть на зеркало воды, переливающееся серебром.
— Алексин… — Что-то такое было в его голосе… такое волнующее, что заставило меня почти мгновенно обернуться с замершим сердцем.
Он лежал там же. Рубашка была расстегнута, обнажая его торс с точно прорисованными как будто искусным скульптором мышцами, один краешек воротника касался его подбородка, другой отброшен в сторону так, что была видны часть плеча и напряженная шея. Черные волосы растрепались, шнурок, удерживающий хвост то ли лопнул, то ли… Они покрывалом устилали траву, отдельные пряди касались его лица, шеи, и солнца играли на них глубоким синим цветом. Уголки приоткрытых губ были опущены, а брови сведены, что придавало ему оттенок суровости, жесткости… чувственности, накалившей воздух до предела.
— Мое тело и душа принадлежат лишь тебе. Я создан ради тебя. Смысл моего существования только ты. И пока ты рядом, я чувствую себя живым. Не отталкивай меня. Я хочу верить в тот поцелуй. Хочу знать, что нужен тебе. Верить в те чувства, что ты отдала мне тогда. — Он твердо смотрел мне в глаза.
Я подошла к нему. Такому невероятно прекрасному и такому близкому, родному. Отведя пряди волос, проводила пальцем по коже там, где они касались его, потому что я завидовала этим прядям. Убрала воротник, почему он должен быть так близко к его лицу?
Во мне проснулся собственник. Безоговорочный собственник того, кто был дороже всего, того, кто лежал передо мной и позволял себя касаться, нет, я касалась его потому что имела на это полное право. Он же сказал, что принадлежит мне?
Демм приподнялся и впился поцелуем мне в губы. Жарким, нетерпеливым, отдающим все и настойчиво требующим не меньшего взамен. Сердце стучало как бешеное, и его глухие удары отдавали где-то в горле. Я почувствовала, что уже не могу держать на весу свое тело и выставила руки, чтобы опереться о землю, которые подломились, и просто упала на него. Его руки крепко сжали мою талию, не позволяя появиться даже мысли о том, чтобы отстраниться. Она бы никогда и не появилась. Его губы скользнули ниже, сначала к уголку моих губ, потом ниже, к подбородку, еще ниже… коснулись шеи прямо под ним, отчего мне показалось, что кровь моя вскипела и превратилась в чистейшее пламя… Я резко выдохнула, выгибая шею. Но Демм отстранился… долго, очень долго смотрел мне в глаза. Поначалу я хотела продолжить поцелуй, но постепенно и понемногу начала приходить в себя. Его взгляд становился более осмысленным.
— Кажется, мы немного увлеклись, — прошептал он низким, волнующим голосом. — А я сорвался. Не смотри больше на меня так, если не хочешь, чтобы случившееся повторилось. — Улыбка тронула его губы. Я провела по ним указательным пальцем.
— Неубедительная угроза.
Я сидела рядом с горячей кружкой в руках, крепко замотанная в теплое одеяло, вынесенное из палатки. Мне жутко стало холодно, еще сильней, чем раньше, еще на поляне. Но я стойко пыталась не показать виду, чего, конечно же, у меня не получилось. Демм отнес меня на руках и собственноручно замотал в это одеяло, Цун подогрела чай и налила мне его в кружку, а он сел рядом. После случившегося между нами словно дала трещину какая-то стена, наверное та, под влиянием которой я так боялась и смущалась. Он рядом… близко, и я так рада. Какая душа — я бы отдала больше за его поцелуи. Он — мое все.
Невдалеке махал мечом, точнее, тренировался Хранитель. Честно, это было очень красивое зрелище. Пируэты, развороты, удары по неведомому противнику сплеча, снизу вверх, крест накрест… Я была очарована… Пока Демм, все это время также наблюдавший за ним, не сказал так громко, чтобы Хранитель гарантированно его услышал, что с одноручником с таким лезвием подобным образом обращаются только юнцы, впервые узнавшие, где рукоятка. Вот он загнул… Хранитель его услышал, замер и с издевкой предложил показать, как он выразился, человеку, прошедшему войну и прожившему в десять раз больше, а как же, интересно, нужно с ним обращаться. Демм пожал плечами и притащил свой огромный меч. Слово за слово… Мы с подсевшей Цун наблюдали, как эти двое со всей дури лупят друг друга. Мечи высекали искры, мелькая на недосягаемой глазу скорости. Я, не знаю как Цун, видела лишь мерцающие круги, полукруги, сияющие росчерки, разрывающие воздух и вот эти искры. Поначалу это было очень интересно… потом как-то уже приелось. Я все равно почти ничего не могла различить.
— Цун, как думаешь, — я пихнула ее в бок, — долго они еще будут?
Она задумалась.
— Ну… Илдран боец и правда хороший, он учился несколько десятков лет еще у Главных Хранителей, но Дмитрий ему не уступает в мастерстве, даже превосходит. Это даже странно, учитывая размеры его меча, он должен проигрывать более легкому собрату, а тут… он махает им как ни в чем не бывало. Но в скорости уступает. Вывод неутешителен: будут махаться, пока или не устанут вусмерть, или пока один не сдастся другому. Что вряд ли случится… — с философским видом изрекла она.