Потом, уже когда она ехала в своем фургоне по шоссе, сомнения снова закрались в душу.
Почему Джеймс передумал использовать особняк в Грэнтоне? Он же прекрасно знал, что значит для ее фирмы этот контракт. Хотел наказать ее за ссору с ним в лесу? Она же сама сказала, чтобы он оставил ее в покое и убирался из Грэнтона.
Мэндж отчаянно старалась заглушить мрачные мысли воспоминаниями о ночи любви. Бесполезно. Эта записка словно отпечаталась в ее голове. И что ей теперь делать? Она ничего не могла сказать своим людям, пока не поговорит с Джеймсом. Но как ей дальше притворяться, что все идет хорошо?
И еще одна коварная мысль закралась в душу: не пытался ли Джеймс откупиться от контракта разговорами об авансе? А после этого так любить ее ночью? Голова шла кругом.
Мэндж подъехала прямо к особняку, и рабочие стали разгружать камины. Она обошла все комнаты и наконец вошла в так называемую спальню Джеймса. Вспомнила, как они стояли с ним у окна, как он улыбнулся и спросил, хотелось ли бы ей спать в такой комнате? Ощущение его присутствия было так сильно, что Мэндж даже показалось, будто он стоит за спиной.
Неожиданно глаза ее наполнились слезами. Ей до боли не хватало Джеймса. Если бы только он не уехал! Она бы могла прильнуть к нему, он обнял бы ее, успокоил… И объяснил, что эта записка — дурацкая ошибка.
Мэндж встрепенулась. А это и есть ошибка. Должна быть. Она абсолютно неправильно поняла смысл. Так ей и надо — не будет лезть не в свое дело. На этот раз она полностью доверяет Джеймсу.
Мэндж медленно спускалась по лестнице, а навстречу ей поднималась не кто иная, как Энни.
— Привет! — воскликнула она.
Только Энни могла из двух гласных в слове сделать десять своей певучей интонацией. Подавив вздох, Мэндж поздоровалась. Несмотря на то что Джеймс рассказал ей про эту голубку и Дика, она была в глубине души уверена, что неуемная девица бродит по дому в поисках Джеймса.
— Уже здесь? Какое усердие! — съязвила Мэндж.
— Я просто осматриваю все в последний раз, — с грустью отозвалась та.
Мэндж замерла.
— Это ты о чем?
— А что, разве Джеймс тебе не сказал о переменах? Планы изменились.
— Нет, не сказал. — Мэндж казалось, что ее голос звучит где-то далеко.
— Может, мне и не надо говорить…
— Я так понимаю, что «Моторс компани» не собирается дальше заниматься усадьбой «Грэнтон»? — перебила ее Мэндж.
— Я считала, что Джеймс поставил тебя в известность, — сказала Энни. — В конце концов это имеет прямое отношение к тебе, правда?
— Было бы хорошо все узнать наконец.
Энни тряхнула кудряшками.
— Джеймс намекнул мне об этом, когда приезжал сюда в прошлый уик-энд. Естественно, я пришла в ужас от того, что тот дом подошел им больше, но он уверил меня, что я без работы не останусь. Конечно, Хилрос-Хауз неплох, но в Грэнтоне есть что-то особенное, правда?
Она взглянула на застывшее лицо Мэндж.
— Да, — отозвалась та. — А ты будешь заниматься интерьерами в новом доме?
— Ну да, — уверенно сказала Энни, словно все уже было решено. — Конечно, все, что я сделала для этого дома, получается, сделала зря. Но Джеймс обещал мне компенсацию. Вроде бы они не хотели менять подрядчиков, но для вас это сопряжено с трудностями. Хилрос около Оксфорда, и твоим людям далеко туда ездить каждый день. Скорее всего, они привлекут местных строителей. Так жаль! Твоя фирма прекрасно справлялась, но, наверное, новые владельцы этого особняка обратятся именно к тебе, чтобы закончить ремонт.
— Возможно, — прервала ее Мэндж. Она больше не могла ее слушать, попрощалась и поспешила выйти. Захлопнув за собой дверцу фургона, она задумалась.
Значит, все правда. Джеймс бросает «Грэнтон» так же неожиданно, как всегда. И единственный человек, которому ничего об этом неизвестно, — это она, Мэндж.
Джеймс позвонил на следующее утро. Мэндж догадалась, что это он, еще даже не сняв трубку, и некоторое время не отвечала на звонок. Она провела бессонную ночь, чувствовала себя разбитой и пыталась прийти в себя. Мэндж еще не знала, как говорить с ним, но вряд ли это будет нежный разговор с любимым. Подобная мысль леденила душу.
— Ну наконец! — услышала она голос Джеймса. — Едва дозвонился. Как ты?
— Хорошо. — А ей было плохо, как никогда.
— Да? Действительно все в порядке?
— Да.
— Мэндж, что-то ты немногословна, и голос звучит как-то странно. Вчера ты была приветливей!
— Думаю, нам обоим нужно забыть о прошлой ночи.
Молчание.
— Забыть? — переспросил Джеймс недоверчиво. — Ты о чем это? Как можно такое забыть?
— По мне, так лучше бы не было ничего.
— Но почему? — закричал он. — В чем дело? Что случилось на этот раз?
Все, подумала Мэндж.
— Ничего, — сказала она, и словно ком встал в горле.
— Ну вот, началось! То ты так целуешь меня на прощание, словно и отпускать не хочешь, то ведешь себя так, будто мы чужие. Почему ты притворяешься, что та ночь для тебя ничего не значит?
— Я не притворяюсь, — на удивление твердым голосом сказала Мэндж.
Она не могла спросить его о планах по «Грэнтону». Да и зачем? Она все узнала от Энни, что же еще?
— Зачем ты спала со мной? — рассердился Джеймс. — Не надо было со мной целоваться и заниматься любовью.
— А что мне оставалось делать, когда ты предложил заплатить мне неожиданный аванс?
Мэндж сама не ожидала от себя подобных слов. Это было уже слишком.
На том конце провода долгое, опасное молчание. Потом как пощечина:
— Да как ты смеешь! После всего… Ты прекрасно знаешь, что деньги не имели никакого отношения к тому, что было между нами.
— А для меня имели! — заносчиво перебила Мэндж.
Пути назад нет. Ей надо убедить Джеймса, что она никогда не любила его.
— Ты все твердила, что изменилась. Но только теперь я осознал, насколько, — презрительно сказал он.
Мэндж побледнела, и ей стало не по себе. В его голосе слышалась такая горечь! Но неужели она будет сейчас ему доказывать, что это не так?
— Значит, наконец понял, — сказала она.
— Удивляюсь, что ты не попросила денег до моего отъезда. Я бы велел Кену послать тебе чек. Или такие, как ты, предпочитают наличные?
— Чек сойдет.
— Скажи-ка, а с Дика ты брала деньги за пользование твоим телом? Ставки были те же, или мне предоставляется скидка как старому клиенту?
Мэндж вся сжалась, как от удара. Но она сама все это начала — надо испить чашу до дна.
— Дик никогда не покупает женщин. Любая будет рада связать жизнь с таким добрым и замечательным человеком.
— Значит, ты соврала мне? Ты же сказала, что не собираешься за него замуж? Какой же я наивный! — Джеймс даже рассмеялся. — Ты все наврала.
— Я действительно отказала ему, а теперь передумала, — говорила Мэндж как в кошмаре. — Я предпочитаю его надежность, честность и доброту.
— И теперь ты собираешься вырвать его из когтей Энни?
— Если он захочет вернуться.
— А тебе не кажется, что такому насквозь положительному Дику нужна и девушка под стать? — спросил ядовито Джеймс. — Ему больше подходит Энни, чем такая бесстыдная и бессердечная, как ты. И тебе ни до кого нет дела, кроме себя. Ты не ценишь никого и ничего. И останешься одна.
Мэндж изо всех сил сдерживала рыдания. Дикая боль сковала сердце.