Наконец наступил день бракосочетания. В этот день в замке творился полный хаос. Вся прислуга носилась, как угорелая, а сам Вольтури не выходил из тронного зала, лично всё контролируя и отдавая распоряжения. Сульпиции было ужасно любопытно, что же он придумал для своей новой жены, потому как их свадьба прошла очень скромно, собственно, как и все другие, проходившие в этом замке, но очевидно, что на этот раз Аро выдумал что-то особенное, напоминающее скорее не вампирское бракосочетание, а настоящую человеческую свадьбу.
В назначенное время, ближе к заходу солнца, все обитатели замка и приглашённые гости со всех частей света постепенно наполняли тронный зал, готовясь встретить молодых. Среди приглашенных не было лишь семьи Калленов. Какая ирония судьбы, они все отказались присутствовать и, как подметила Сульпиция, совершенно правильно поступали. На их месте, она бы тоже отказалась присутствовать на празднике предательства одного из членов собственной семьи, из-за которой каких-то семь лет назад чуть не пострадали все Каллены.
Спустившись по широкой лестнице и зайдя в тронный зал, она обомлела. Вокруг было все белоснежное, словно снег, рассыпанный по полу — везде лежали лепестки роз. Ими был усыпан буквально весь паркет, а стены украшали вьюны из живых растений и цветов, за место привычных тронов правителей стояла арка из живых белых и алых роз. Настолько великолепная, что Сульпиция не могла оторвать от нее взгляда. Прямиком к арке вела от самых входных дверей ярко-красная ковровая дорожка, напоминающая длинный кровавый след, на фоне белоснежных лепестков. По обеим сторонам от неё были проложены две водные траншеи, в которых плавали белоснежные лилии. Даже потолок затянули какой-то белой, легкой материей, напоминающей воздушное облако. Невинность и порок — вот, что чувствовала она, глядя на убранство зала. Аро был восхитительным дизайнером. Она прекрасно знала, что всё, что она видит здесь, было придумано и воплощено в жизнь им самим.
И все это было сделано для чертовой полукровки. Её Аро был влюблен, влюблен в эту пигалицу, околдовавшую его. Она прекрасно понимала, что лишив его только-только обретенного счастья и надежды на светлое и безоблачное будущее с молодой женой и детьми, она отомстит ему за всю боль, что он принёс в её вечность. И пусть её ждет любая расплата, она была готова нанести ему удар, от которого он вряд ли когда-нибудь оправится. Ярость и злость от одной этой мысли захлестнула женщину с головой, поэтому тут же найдя официанта, предлагающего гостям напитки, она залпом осушила бокал крови.
Лёгкая музыка играла фоном, приятно расслабляя и обволакивая зал какой-то особой романтикой и любовью, которые не могли не чувствовать все присутствующие.
Они вышли под руку. Она — в платье-хитоне, таком, что носили древнегреческие женщины. Её волосы были собраны и украшены золотыми обручами, которое отлично сочетались по стилю с браслетами на руках, а завершали образ сандалии-иподиматы{?}[В 8–2 вв. до н. э. в Древней Греции сандалии, состоящие из кожаной или деревянной подошвы и нескольких ремней для крепления к ноге.]. Он же был одет в алую рубашку, поверх которой была накинута черная мантия из плотного атласа, а чёрные брюки и ботинки из гладкой кожи делали образ полноценным и безупречным. Как ни крути, Сульпиция не могла не признать, что оба выглядели безукоризненно и чертовски стильно. Кто как не она разбиралась в моде уже который век и обожала лаконичные и элегантные наряды.
Музыка смолкла, заставив всех присутствующих обратить внимание на вышедших молодоженов. Они не спеша шли по ковровой дорожке к арке, где их уже поджидали Маркус и Кай, которые второй раз за вечность взяли на себя ответственность в проведении церемонии бракосочетания правителя Вольтури. Стук сердца полукровки разрывал тишину и нутро Сульпиции, подобно бомбе, запрятанной глубоко внутри неё и отсчитывающий минуты до взрыва.
Дальше она все помнила как в тумане. Маркус произносил речь, Кай достал приготовленные кольца, лежащие на алой подушке и ждущие своего часа. Затем Аро что-то говорил Ренесми про вечность, а она лишь смотрела на него своим наивно-щенячьим взглядом, краснея и кивая головой. Потом и она что-то невнятно лепетала правителю и они, наконец, надели друг на друга обручальные кольца, скрепляющие союз. Сульпицию выворачивало наизнанку, выпитая кровь рвалась наружу, застряв в горле, она нервно сглатывала, но лучше не становилось. Когда же Маркус сделал запись в той самой книге, в которой ещё недавно был зафиксирован их развод, ноющая боль скрутила её окончательно.
Последнее, что вампирша запомнила, прежде, чем выбежала из зала, прижимая ладонь ко рту, был поцелуй мужа и жены: Аро, нежно прижимая к себе Ренесми, одарил её весьма не целомудренным поцелуем.
========== Первая ночь ==========
В какой-то момент между поздравлениями, он ощутил, что Ренесми нет рядом. Он огляделся. её действительно нигде не было. Что за чёрт? Она только что стояла подле него, улыбаясь гостям, собравшимся на их торжество. Беспокойство охватило вампира. Прислушиваясь, отделяя весь гул и шум тронного зала от единственно важного сейчас звука — биения её сердца, он понял, что его стук поднимается куда-то вверх. Очевидно! Лифт! Ренесми поднималась на лифте в сад. Извинившись, Аро направился вслед за молодой женой.
Он нашел её у фонтана. У того самого фонтана, где впервые поцеловал. Она стояла к нему спиной, опустив голову, и её тело сотрясалось в рыданиях. Внутри что-то замерло. Она плачет? В день их свадьбы? Неужели она ошиблась в своём выборе? Неужели её клятва о том, что она готова разделить с ним вечность, была не искренней? Он ведь держал её руку, но не читал её мысли. Он просто верил ей. Верил, а проверять и испытывать его веру на прочность не считал нужным. Или он сам себе все это придумал. Он — древнейший вампир вдруг поверил в счастье. В то, что оно — на расстоянии вытянутой руки.
Испуг охватил правителя. Испуг от самообмана, который он мог допустить. Его Ренесми сейчас стояла в нескольких шагах от него и заходилась в рыданиях. Почему? Вопрос, который надо бы задать ей, с силой развернув и глядя прямо в глаза. Но, окинув взглядом её трясущиеся плечи, её хрупкую девичью фигуру, он только теперь окончательно осознал, что прежнего Аро больше нет. С ней он изменился. Он стал другим. Он стал бояться разрушить те призрачные надежды на будущее, что у него появилась. Рядом с ней вечность приобретала иной смыл, рядом с ней вечность становилась синонимом слова «жизнь». Он больше не был мёртвым, она воскресила те чувства, что были даны ему при человеческой жизни. И теперь, улавливая чутким вампирским слухом, как слёзы скатываются по её щекам, и как она усердно старается унять их, он не понимал причину этих слёз.
Он застыл в нескольких шагах от неё, не шевелясь, не решаясь ни подойти к ней, ни оставить её наедине со своим непонятным ему горем. Но она будто почувствовала его присутствие и, развернувшись, стремглав побежала к нему. Её лицо уткнулось ему в грудь, а руки крепко обвили его тело.
— Они не пришли, они ненавидят меня, — лишь смог различить он сквозь громкие всхлипывания.
И тут до него дошло. Каллены! Вот из-за кого лицо его молодой жены исказила гримаса боли. Её родные. Ни один из них не удосужился появиться сегодня в замке. Хотя всей семье были высланы приглашения. Аро был рад тому, что ненавистные ему лица не станут омрачать его праздник, но его новая супруга считала иначе. Для нее это был удар, и её безудержные рыдания, переходящие с каждой секундой в настоящую истерику, как нельзя лучше говорили об этом.
— Тише, тише, Ренесми, успокойтесь, — он прижимал её себе, целуя в макушку. — Перестаньте, они не стоят того, — он обнял её ещё сильнее, и, задев за запястье, увидел воспоминания: её детство, объятия матери, отца, увлекательные рассказы Карлайла, то, как она помогает Эсми по хозяйству, как носится с Эмметом наперегонки, как Элис наряжает её перед зеркалом и как Розали читает на ночь сказки. Всё лучшее из её воспоминаний о семье и о каждом отдельно взятом родственнике сейчас всплыло в её памяти, застлав весь негатив, что она показывала ему совсем недавно, прося лишить её жизни, когда чувствовала свою ненужность им. Теперь же всё было иначе. Она нуждалась в них, желая разделить с ними радость этого дня, но они оставили её, не приехав.