Чем взрослее становилась девочка, тем более одинокой себя чувствовала. Отец и мать, увлечённые друг другом, не так часто уделяли дочери внимание, и с каждым годом чувство ненужности росло внутри. Если бы не тётя Розали, не чаявшая в племяннице души, девочка бы в полной мере чувствовала себя чужой в собственной семье. Вампирша проводила с ней всё свободное время, и это часто вызывало её ссоры с мужем Эмметом. После каждой перепалки на повышенных тонах вампир громко хлопал дверью и не появлялся дома несколько дней. Несси всё чаще задумывалась о том, что её появление на свет было большой ошибкой. Дедушка и бабушка, при взгляде на которых язык не поворачивался назвать их подобным образом, как и другие члены её семьи были заняты собственными делами. Карлайл днями и ночами пропадал в больнице, спасая людей, а Эсме была занята домашним хозяйством, отрываясь от которого в редкие минуты, уделяла внучке немного своего времени и любви. Она была благодарна Джасперу и Элис за то, что те привили ей любовь к книгам, часто читая сказки перед сном. Но потом они оба уехали на несколько лет в Японию и вернулись, когда Ренесми уже было около пятнадцати.
Её единственным другом был оборотень Джейкоб, запечатлённый на ней с самого её рождения. Она любила его всей душой, тянулась к нему и, став старше, пропадала вместе с ним и его стаей в лесу. В последнее время она заметила, как стало меняться к ней отношение Джейка. Он перестал видеть в ней просто друга, он хотел бóльшего. Того, чего Ренесми не могла дать ему. Она не чувствовала к нему взаимного притяжения и того, что люди называют любовью.
Сейчас же, прочитав «Ромео и Джульетту», она окончательно поняла, что Джейк вовсе не тянет на роль того мужчины, ради которого она бы отдала свою жизнь. Он был ей родным, близким, но другом, не более. О, как же её зацепили строки:
«У бурных чувств неистовый конец,
Он совпадает с мнимой их победой.
Разрывом слиты порох и огонь,
Так сладок мёд, что наконец и гадок.
Избыток вкуса отбивает вкус.
Не будь ни расточителем, ни скрягой:
Лишь в чувстве меры истинное благо».
Несси села в позе лотоса на плед. И повторила эти строки вслух.
— У буйных чувств! — прокричала она верхушкам деревьев. — Господи, какие чувства! Кто полюбит меня, а кого способна полюбить я — человек-полукровка, живущий в семье вампиров?! Я не могу иметь нормальную семью, я не могу даже общаться с людьми, я не могу стареть, я ничего не могу. Я — чудовище!
Ренесми закрыла лицо руками. Как же омерзительны ей были вампиры. Она их ненавидела. Она никогда не сможет влюбиться в одно из этих бездыханных существ. Как мама могла полюбить отца? Как она могла променять свою человеческую сущность на то, что стало с ней сейчас?! Она пыталась изо всех сил понять мать, но её разум не мог взять в толк, зачем было идти на такие жертвы.
Когда-то она спросила Беллу о её выборе, ведь этот вопрос уже не раз волновал головку юной Несси, на что получила исчерпывающий ответ:
— Я люблю твоего отца больше жизни. Я отдала ему свою жизнь, а он подарил мне вечность. Когда-нибудь ты полюбишь так же, я уверена. И тогда поймешь меня, — Белла поцеловала дочь в лоб и вышла из комнаты.
Вряд ли это когда-нибудь случится. В том воображаемом мире из книг и фильмов, что сотворила для себя Несси, человек был высшим разумом. Он рождался, взрослел, старел и умирал. Он испытывал тысячи эмоций, он боялся за свою жизнь, у него не было впереди вечности, и он просто не мог тратить время впустую, подобно тому, как это делала её семья. Может быть, поэтому они совсем не заметили, как Несси выросла, не подарили ей то детство, которое снилось ей по ночам. Когда ей было почти четыре, она мечтала гонять с друзьями на скейте, ездить в летний лагерь и рассказывать страшные истории, сидя у костра. Именно так показывали жизнь подростков в сериалах, и девочка хотела быть частью этой жизни, но не могла. В их мире, который она никогда бы для себя не выбрала, были другие законы.
И самое ужасное было то, что никто не замечал, что с ней происходило, как наполнялись грустью с каждым днем её глаза цвета шоколада. Когда ей не хотелось разговаривать ни с кем, но ей надоедали расспросами всё ли у нее в порядке, она дотрагивалась до лица одного из членов своей семьи, показывая ему умело придуманную иллюзию. Она научилась не раскрывать своих настоящих чувств даже через свой дар, который в детстве показывал только то, что действительно видела и чувствовала Ренесми. Она бы все отдала, чтобы стать человеком. Но у неё не было морской колдуньи, способной забрать голос и превратить хвост в ноги. Русалочке несказанно повезло, она имела шанс, который у Ренесми отсутствовал.
Чуждое слово «любовь» было повсюду. Оно было в каждой книжке, прочитанной ею, в каждом просмотренном фильме и прослушанной песне, но Ренесми не понимала его значения. Да, можно любить своих родных — и она любила их и, не смотря ни на что. Они любили её — и она это знала. Но что такое любовь к чужому, совершенно чужому человеку, к мужчине? Это казалось ей чем-то совершенно чуждым, будто из другого мира. Возможно, если бы она была человеком, она бы поняла. А так…
Ренесми вытерла слезы и, резко встав, схватив плед и книжку, направилась в сторону дома. Она уже приняла решение. Когда-нибудь они все простят её и поймут. Каллены приглашены на бал, и там будет тот, кто способен избавить её от страданий, от этих разрывающих её душевных мук, тот, кто с удовольствием избавит этот мир от такого чудовища, как она.
Она прекрасно помнила тот испепеляющий яростью взгляд Аро, от которого кровь застыла в её жилах, как только она дотронулась до его лица, чтобы тот смог прочитать её мысли и воспоминания. Тогда он не убил её, но сейчас, она была уверена, он с превеликим удовольствием исполнит её просьбу.
========== Лед и пламя ==========
Правитель Вольтерры сидел, вцепившись в трон ногтями. Ожидание, которое он так ненавидел, овладело им. Почти все уже собрались в тронном зале, а Калленов всё не было. «Вот наглецы, они имеют смелость опаздывать к празднику», — злость закипала внутри.
Пытаясь отвлечься, он окинул взглядом зал, который в этом году был полностью реконструирован для предстоящего бала. Вольтури посчитал, что тот стал слишком скучен для торжественных приемов и пышных балов, которые были так ему по вкусу, поэтому, пригласив лучших мастеров Италии, вампир полностью изменил его. В зале появились зеркала, зрительно увеличивающие пространство. Повсюду было золото: оно блестело и переливалось, подчеркивая величие хозяина, но при этом вовсе не смотрелось безвкусно. Огромные хрустальные люстры свисали с потолка, и свет, преломляясь в гранях, играл всеми цветами радуги. На полу лежал резной паркет из морёного дуба, мягко поскрипывающий при ходьбе и наполняющий пространство ароматом свежего дерева.
Потолок украшала репродукция Уильяма Тернера «Кораблекрушение», где тёмно-синее, почти чёрное штормящее море забирает к себе в пучину корабль вместе со всеми его пассажирами. Такое же чёрное небо простиралось и над бушующим морем, будто готовое слиться с ним в единое целое, поглотив всё живое. Периодически поднимая глаза, Аро любовался этой картиной, представляя панику на судне и отчаянные крики людей, которые буквально через пару минут столкнутся с неминуемой смертью.
Вампир прислушался. Гости были явно довольны выбранным стилем позднего барокко, в котором теперь был выполнен тронный зал. Перешептываясь, они то и дело восхищались деталями интерьера и отменным вкусом Вольтури. Довольная улыбка украсила лицо правителя. Всё-таки, он ещё не потерял своего вкуса к роскоши. Его замок давно уже нуждался в реставрации. За несколько веков он изрядно растерял былую мощь и помпезность, необходимо было как можно скорее вернуть его жилищу чарующий, манящий, но устрашающий облик.
Аро даже не заметил, как тревога улетучилась, настроение приподнялось, и он, встав с трона и надев маску, слился с гостями. Протянув руку, он забрал с подноса у официанта бокал крови, приготовленной специально для сегодняшнего бала. Пригубив пьянящей жидкости, Вампир подошёл к стене и нажал на неприметную кнопку. Через пару секунд двери лифта, идеально сливающиеся со стеной, отворились, и он зашел внутрь, направляясь наверх.