Мокрые руки скользнули по его торсу, а затем и вся Ренесми плюхнулась него, накрывая влажным телом. Солёные губы коснулись его губ, и дыхание обдало жаром. Тело тут же вытянулось в струну, а желание, которого и в помине не было ещё минуту назад, сейчас с каждым её прикосновением становилось сильнее. Последнее время Вольтури казалось, что он вновь впал в тот юношеский возраст, когда гормоны зашкаливают, и уровень сексуальной энергии достигает максимума. Он улыбнулся самому себе, вспомнив, как он недавно сравнивал себя с озабоченным юнцом.
— Что с вами? — Ренесми удивлённо посмотрела на мужа.
— Мне хочется содрать с вас этот чёртов купальник и заняться любовью прямо на песке, — он нарочно стащил очки на нос, чтобы она могла видеть его затуманенные возбуждением глаза.
— Нет, не-е-ет, не-е-е-ет, — протянула Ренесми, скатываясь с него на белоснежный песок. — Так не пойдёт. Такими темпами моё тело вам скоро надоест, и вы пойдете искать удовольствие на стороне.
— Что? — её тон был сейчас настолько серьёзным, что Аро опешил от услышанного, не понимая, откуда это девочка держит в своей голове подобные вещи. — Ренесми, вы сейчас серьёзно? — глаза в буквальном смысле полезли на лоб от удивления.
— Вполне. Я читала у дедушки в одной из книг по семейной психологии, что мужчина со временем пресыщается собственной женой и…
— Вот именно, мужчина. Человек, Ренесми. Я вампир. И во мне нет ничего человеческого…
На этот раз она перебила его.
— Вы ошибаетесь. Вы стараетесь не верить в это, закрываясь сам от себя, уверяя, что вампиры не могут чувствовать, что они не подвержены человеческим эмоциям. Но это не так. Я чувствую, что вы такой же человек, только способный жить вечно и обладающей невиданной силой.
— А также очень злой, жестокий и расчётливый убийца. Не так ли, Ренесми?
От той маленькой девочки, что ещё десять минут назад, смеясь, плескалась в океане, не осталось и следа. Перед ним на песке сидела молодая женщина с гибким умом и совершенно зрелыми рассуждениями, которыми умело задевала правителя за живое, заставляя его снова прятать те светлые чувства и эмоции, что он вновь открыл в себе. Он боялся стать другим. Боялся разоблачить самого себя перед самим же собой и тем более перед ней. Он не может сейчас просто признать правоту её слов и то, что она, действительно не ошиблась в своих наблюдениях. С её появлением, он вновь стал человеком. Но признаваться в этом он вовсе не собирался. А она, в свою очередь, даже не думала соглашаться с тем, чем он только что парировал ей, смело глядя на него и отвечая:
— Да, вы совершали ужасные вещи. И если вы когда-нибудь захотите со мной этим поделиться, я буду готова услышать всё, что угодно. Я не стану ни осуждать вас, ни ненавидеть за содеянное, ведь это ваше прошлое. А сейчас… Сейчас всё поменялось, я чувствую, как вы меняетесь. Ваша забота обо мне, ваше внимание, ваша нежность, ваша теплота, ваша страсть ко мне — всё это делает вас другим.
Она поднесла руку к его лицу, нежно задевая его щеку, и он вдруг увидел самого себя со стороны, осознавая, что он действительно был с ней именно таким, каким она его только что охарактеризовала. Рядом с ней не было и намека на прежнего Аро Вольтури. Она убрала руку, а он поправил очки, чтобы тёмные стёкла не выдали его внутреннее смятение, что отражалось сейчас в глазах. Как же он изменился за этот крохотный промежуток времени, что Ренесми с ним, а может он просто стал прежним, вернув свою человечность.
Молчание затягивалось.
— Ренесми, я не хочу больше обсуждать с вами подобные темы, — в его голосе звучали металлические нотки. — Начитавшись книг по психологии не стоит думать, что вы хорошо умеете разбираться в человеческой сущности, а в моей, многовековой, копаться точно не стоит. Я надеюсь, это был последний раз, когда я слышал от вас подобное.
Аро опять боялся признать собственные перемены, которые были видны уже практически невооруженным взглядом. Он должен был держать лицо могущественного и беспощадного правителя, несмотря на все догадки его супруги о произошедших изменениях. Пусть не думает, что она сумела настолько затронуть его мёртвое сердце! Да, он лоялен к ней, его отношение к ней иное, но… Он не успел додумать, Ренесми поднялась и, прежде чем пойти в строну океана, внимательно взглянула на него, произнося:
— Я люблю вас, Аро. Люблю любым. И я надеюсь, что однажды и вы полюбите меня. Мне мало быть просто женой, мне мало быть вашей любовницей, мне мало быть вашей собственностью. Я хочу быть любимой вами, — её глаза наполнились слезами, но она резко отвернулась и побрела по песку в сторону воды.
Ему хотелось догнать её, прижать к себе и признаться ей и самому себе, что он любит её. Любит с той самой минуты, когда она подобно урагану ворвалась в его жизнь. Сказать ей, что она может не бояться, что он разлюбит её, перестанет желать её, охладеет к ней. Ведь в отличие от Сульпиции, он любит её. Любит впервые в своей вечности. Любит и страшно боится этой своей любви, делающей всех без исключения уязвимыми. Он смотрел, как она села в нескольких метрах от него на белоснежный песок, подтянув к себе колени и уткнувшись в них лицом. Он слышал, как слёзы медленно стекают по её щекам, и как она старается их тщетно унять, но ничего не предпринимал, молча наблюдая за любимой и ставшей ему самой родной во всем мире женщиной.
========== Заходящее солнце ==========
Солнце клонилось к закату. Она целый день провела на пляже, так и не поговорив с Аро после их утренней размолвки. Океан успокаивал, прогоняя слёзы. Мягкие волны ласкали тело, то накрывая загорелые ноги, то откатываясь назад. Ей не стояло питать иллюзий, думая, что правитель полюбит её. Неужели недостаточно того, что она теперь его жена, что он привез её на восхитительный остров, чтобы побыть вдвоём? Он, по сути, бросил всё ради неё, поехав сюда. Он нежен и ласков с ней. Может быть, он всё-таки… Почему же он молчит тогда? Почему не скажет ей эти такие важные для нее слова! А может, слова и вовсе не важны в выражении чувств?
Мысли Ренесми путались. Ей хотелось обсудить волновавшие её вопросы, но с кем? Раньше бы она посоветовалась с дедушкой, который так много знал и всегда помогал найти ответ или наталкивал её на правильную мысль. Но теперь отношения с семьей были разорваны. Они не смогли принять её выбор. В глубине души Ренесми надеялась, что однажды они помирятся, но пока она была совершенно одинока в этом огромном замке Вольтури, который вовсе не казался ей домом. Аро теперь стал для неё всем. Выбрав его, она потеряла семью, приобретя в его лице новую.
Такими же глупыми ей казались её прошлые рассуждения о том, что она никому не нужна, и её желание убить себя сейчас казалось ей величайшей глупостью, которую бы она совершила, если бы судьба не распорядилась иначе. Может быть, связь между ней и Вольтури появилась ещё тогда, когда он взял её за руку ещё ребенком, впервые читая её мысли. Он стал её вселенной, стал её миром, и как же она боялась, что однажды эта связь, что возникла между ними, оборвётся. Оборвётся не по её вине. Она не понимала собственного мужа, но чувствовала ком противоречий внутри него. Она полюбила его. Полюбила всем сердцем и теперь так желала взаимности.
Солнце село, и тело, до сих пор почти наполовину сокрытое в воде, начало покрываться мурашками. Ренесми поёжилась, но в этот самый момент мягкое махровое полотенце укрыло плечи, и она почувствовала, как сильные руки вытаскивают её из воды, ставя на песок и закутывая в теплую ткань.
— Вы замерзли, Ренесми, — его бархатный голос прозвучал над самым ухом.
Дурные мысли тут же улетучились, оставляя вместо себя лишь единственное желание — обнять и прижаться к нему, что она и сделала, развернувшись и обнимая мужа. Как только их тела соприкоснулись, на душе тут же стало спокойно, будто и не было стольких часов душевных терзаний и мучавших её вопросов. Она растворилась в его объятиях, прижимаясь к нему так сильно, как только могла. Она будто без слов пыталась сказать ему, как он нужен, как он необходим ей. И, как ей показалось, он услышал её, прижимая к себе так, что ей стало трудно дышать, а потом отпуская, кутая её в огромное полотенце и беря на руки, словно ребенка, опять прижимая и целуя нежно в краешек губ, в щеку, двигаясь совершенно неспешно в сторону бунгало. Она уткнулась лицом в его холодную шею, чувствуя какой же он родной, и как он пахнет чем-то успокаивающим, совершенно ни на что не похожим запахом, её любимым запахом, запахом её мужчины.