Подружки пошушукались, причем беленькая на чем-то горячо настаивала, и наконец решились.
— Записывайте… — сказала та, что побойчее.
— Ассистент, запишите кандидатуры в список, — щелкнул пальцами Сеня. — Кого попросить?
— Скажите тете Дусе, чтобы позвала Агнессу из пятьдесят третьей, — сказала черненькая. — Это меня. А мою подругу зовут Виктория.
Сеня подмигнул мне. Спектакль проходил как по нотам.
— А тетя Дуся это кто? — приложил ладонь к уху Сеня, будто не расслышав.
— Да так… живет у нас… собаку выводит, — подгребая песок, независимо произнесла Агнесса.
— И что, вы вместе живете в одной квартире? — будто следователь, допытывался Сеня.
— Да нет, — закусив губу, сказала Агнесса. — На одном этаже. Мы соседки.
— Что вы говорите… Это удобно, — сделал мне круглые глаза Сеня. — А учитесь где?
— А мы работаем… В Доме моделей, — посмотрев на Сенину кинокамеру, отрезала Агнесса.
Сеня встал и галантно расшаркался.
— Так я и понял. Вы манекенщицы.
В терновых глазах Агнессы появились колючки. Сеня шутил с огнем.
— Нет, не угадали. Мы модельеры-конструкторы.
Сеня оглядел два дешевеньких из ацетатного шелка платьица, голубое и розовое, висевшие на кустах. Беленькая в это время присыпала песком уголок одеяла с жирным штампом.
— Ах, ах, ах, — включил свою тысячеваттную нержавеющую улыбку Сеня. — Да-да, я вас, кажется, где-то видел. Это не вы ли, случаем, демонстрировали свои модели по телевизору?
Как я ненавидел его в эту минуту! Придворный шут. Нашел на ком вымещать свою бездарность. Режиссер собачий. Эти бедные девчушки изо всех сил старались не ударить лицом в грязь. Шла игра — кто больше.
— И я вас где-то видела, — вдруг сказала черненькая, напряженно всматриваясь в наглую Сенину рожу.
Сеня на миг окаменел:
— Ошибаетесь, режиссер всегда за кадром.
А между тем над Оболонью появилась черная, как паровозный дым, туча и на всех парах двинулась на нас. С каждой минутой нарастал глубинный подземный гул, словно это чудовище неслось по железным рельсам, гремя на стыках. Свежий ветер пробежал по берегу, переполошив отдыхающих. Гигантскими чайками забились сорванные простыни. Выше моста взвилась детская панамка. Разовый тираж газет стаей бумажных птиц улетел в небо. Пляж сделался похожим на вокзал, забитый людьми, где каждый хватал свои вещи, бежал, расталкивая других, неизвестно куда, будто одновременно прибывали поезда всех направлений. Ударил первый гром.
Толпа нас разъединила. Мы с беленькой большеглазой девчушкой прибились к молочной палатке с куцым козырьком. Место мы выбрали не самое лучшее. Косая полоса воды обрушилась прямо на нас. Через минуту мы промокли насквозь. Прятаться было бесполезно. Я прикрыл свою новую знакомую спиной от ветра и теперь ощущал, как испуганно бьется ее маленькое сердце. Мы стояли, сжатые с двух сторон людьми, словно зачарованные, боясь пошевельнуться. Ее волосы пахли горьковатым любистком. Отчаянный, лихой дождь стучал по крыше, как из водосточной трубы, лил мне за воротник, смывал с нас липкие ненужные условности, которые мы сами себе придумываем. Эта огненная молниеносная летняя гроза объединила нас со всей природой. Так, наверное, благоговейно стояли среди грозового храма и наши далекие пращуры, благодаря Даждьбога за спасительный ливень, за спелые яблоки в садах, за налитую свежестью и силой душу.
Девчушка вдруг подняла голову, взглянула на меня ясными карими глазами, и мне почудилось, что в них, как в криницах, была налита вся моя судьба, до краев, до самой смерти.
— Меня зовут Витка, а вас?
В это мгновение я почувствовал, что вот оно, самое родное, самое дорогое в моей жизни, которое нужно держать крепко-крепко, чтобы не убежало, не кончилось, как этот летящий ливень.
Но он кончился. Первый солнечный луч ударил по золотым маковкам, что вырастали из изумрудной зелени на правом берегу. Редкие капли, падавшие с развесистой вербы, казались медными. Асфальтовая дорожка на глазах начала сохнуть, и в этом зыбком, туманном, умытом мире вдруг возник откуда-то возбужденный Сеня, таща за собой разгоряченную Агнессу. Ее розовое ацетатное платье прилипло к телу. Я решил, что им уже удалось найти общий язык.
Сеня сделался тихим и ласковым, хоть к ране прикладывай. Агнесса, видно, здорово вправила ему мозги.
— Пока девчата высохнут, сбегай за мороженым. — Сеня принялся хлопотать над девушками, как наседка, заставил раздеться и развесить платья на знакомом кусте, сделать зарядку, чтобы разогреться. «А ты иди, иди», — подгонял он меня в спину. Уходя, я слышал, что он всех познакомит с тем самым, знаменитым актером, ведь они закадычные друзья. Что, снимая сериал в джунглях Амазонки, наступил на кобру, но, к счастью, это оказался кабель. Что их примут в театральный, стоит ему, Сене, только свистнуть. И так далее. Девчата искренне и простодушно смеялись, а меж ними цвел сытый Сенин баритон. Возможно, повод — это действительно главное.