— Ваше высочество желает, чтобы я легла к нему? — слабо подала голос девушка, смущенная его долгим молчанием. Он величественно махнул рукой в сторону пурпурной медвежьей шкуры, покрывавшей половину его ложа.
— Залезай под одеяло, ты же совсем замерзла. Как тебя зовут, дитя?
— Эванна, — неуверенно проговорила она, забираясь под теплый тяжелый мех, свисающий с ложа на покрытые причудливыми узорами каменные плиты пола.
— Эванна? Мне нравится твое имя, кто тебе его дал? — герцог осторожно погладил ее по голове. Волосы девушки ему нравились: гладкие и шелковистые, они приятно струились под его длинными пальцами с кроваво-красными ногтями, на ощупь напоминая драгоценный горностаевый мех с парадной мантии Бастиана.
— Моя мать, ваша светлость… Спасибо… — девушка как будто бы слегка расслабилась и перестала дрожать. Она даже осмелилась повернуть голову в его сторону, встретившись своими чуть раскосыми, испуганными зелеными глазами с его властными, темно-багровыми.
— Сколько тебе лет? — спросил герцог, обнимая ее за плечи и осторожно подтягивая к себе. Девушка была мягкая и очень теплая, это ему тоже в них нравилось.
— Семнадцать, милорд, — проговорила она, поеживаясь от его холодного прикосновения. Герцог прижал девушку к себе, уже второй раз за это утро наслаждаясь ни с чем не сравнимым жаром человеческого тела — несмотря на пылавшие во всех четырех углах его покоев огромные камины, он никогда не мог здесь как следует согреться. Сколько герцог себя помнил, холодно ему было всегда. Казалось, этот мир климатом своим совсем не приспособлен для них, Высокородных — поэтому им постоянно приходилось сильно натапливать все помещения и носить тяжелые меховые одежды, в то время как подданные обходились легкими льняными одеяниями. И все равно ему вечно было холодно, за исключением таких вот моментов близости — вот почему герцог требовал к себе девушку каждое утро, а иногда также и по вечерам. Обычно ему хватало одной, но иногда хотелось двух или даже трех, особенно если государственные дела оставляли чуть больше свободного времени, чем обычно.
— Не бойся меня, дитя. — Герцог поцеловал ее за ухом и слегка прикусил мочку крепкими зубами. — Твои родители живы? Кто они? — он начал ласкать ее тело правой рукой, левой по-прежнему поглаживая по волосам. — Живы, ваше высочество. Отец медных дел мастер, а мама… аааааххх… — она вдруг выгнулась дугой и застонала в истоме, когда рука герцога добралась до маленького бутона там, внизу, между стройными крепкими ножками. Он снова прикусил ее за ухо, на этот раз посильнее — так, что выступила кровь, алая, как его родовое знамя. Теплый металлический вкус мгновенно привел герцога в неистовство, он крепко прижал девушку к себе и вошел в нее со всей яростью дикого быка, сметающего на пути любые преграды и не терпящего ни малейшего сопротивления.
Когда все было кончено, герцог нехотя отвалился от девушки, обессиленно растянувшейся с закрытыми глазами поверх медвежьей шкуры — на белой коже темнели оставленные им в порыве страсти длинные царапины, высокая грудь все еще тяжело вздымалась. Кто знает, может быть именно ей повезет дать жизнь будущему герцогу Алого Леса, его наследнику? Следующие пару месяцев эта Эванна — как и другие девушки, с которыми он делил свою постель — будет жить в башне, под тщательным присмотром красноголовых. И если произойдет чудо, и дочь медника понесет от него сына, то и она, и ее семья будут обеспечены до конца своих дней. Сразу же после родов мальчика отдадут советникам, и девушка возвратится в свою деревню, сопровождаемая гвардейцем с мешком драгоценных зеленых камней. А они устроят праздник, который будет продолжаться несколько недель подряд и обязательно превзойдет по великолепию тот, что был устроен его собственным отцом в честь рождения маленького Бастиана. Династия получит наследника, он сможет наконец-то лично отправиться на войну против Зеленого Дракона, уничтожить бестию и распространить свою власть — а почему бы и нет? — и на соседнюю Территорию.
Ну, а если не повезет и эта девушка не забеременеет … что же, ничего не поделаешь. Ее отправят назад, к родителям — без награды, а ему доставят новых. Говорят, что соплеменники потом чураются этих девушек, нередки были случаи, когда их выгоняли из семьи, вынуждая скитаться между городами и селами, нищенствуя или продавая себя… что же, это не его проблемы. Высокородные с трудом понимали нравы своих подданных, да особо и не стремились в них разбираться: этими людьми надо было править, а не заниматься их моральным воспитанием. Девушек было, конечно, немного жалко, особенно эту было бы жалко, но у него не было другого выхода. Кто-то же должен родить ему наследника, чтобы род не угас, и Алых Быков на престоле не сменили Багровые: его младшему брату давно уже (два раза!) повезло с сыновьями, подраставшими сейчас в надежно защищенном Кровавом Копье, родовом замке Алариса. Поэтому Бастиан не мог позволить себе проявлять какие бы то ни было чувства — а, тем более, по отношению к подданным.