Обсуждение не заняло много времени — через пять минут Высокородные вернулись на свои места, а обвинитель, обращаясь к герцогу, звучным голосом зачитал решение:
— Малый Судебный Совет выслушал обвинения, равно как и доводы обвиняемого в свою защиту — и постановил: старьевщик Лисандр невиновен по первому и второму пунктам, однако виновен по пункту третьему.
— Какое наказание предусматривает судебный кодекс за оскорбление Высокого Рода словом и подстрекательство к мятежу, кузен? — ровным, как отточенное лезвие меча, голосом проговорил герцог.
— Пятьдесят плетей за оскорбление, пятьдесят за подстрекательство и пожизненный каменный мешок, ваше высочество, — ответил Мелвин.
Бастиан снова встал.
— В этом случае я решил ужесточить наказание. Приведите его в чувство.
Стражник Брунс со всех ног бросился к стоявшему в углу ведру с водой и опрокинул его над Лисандром — тот заворочался и застонал, безумно оглядывая зал суда и неловко пытаясь подняться на ноги. Солдаты снова схватили его под руки и приподняли над полом, словно мешок картошки, заставив смотреть в сторону герцога.
— Старьевщик Лисандр! Согласно вердикту Малого Судебного Совета я признаю тебя виновным в государственном преступлении особой тяжести и приговариваю к смертной казни через повешение. Приговор привести в исполнение публично, не позднее завтрашнего утра. Я все сказал. — Герцог спустился с помоста вниз и направился к выходу, не обращая больше никакого внимания ни на приговоренного (который, скорее всего, так и не понял, что с ним произошло), ни на ошарашенных придворных. Минуя Мелвина, он бросил тому на ходу:
— Остальное разберете без меня, вердикты к вечеру на стол. И заткните ему завтра пасть, когда будете вешать: он уже достаточно наговорился.
— Кузен… — попытался что-то еще сказать тот, но герцог уже подошел к двери, рывком отворил ее и с силой захлопнул за собой.
Оказавшись на лестнице, он быстрым шагом направился в Зал Приемов, на ходу обдумывая только что произошедшее. Ярость понемногу ослабевала, уступая место неприятному предчувствию некой неопределенной, но вполне реальной угрозы: каждому Высокородному буквально с детства было известно о том, что означает «смена цикла», не говоря уже о Драконе и исходящей от того опасности для их расы. Ну что же, тем более интересно будет побеседовать с пленником Алариса.
Что касается этого Лисандра… вряд ли тот был настолько опасен, что заслуживал смертной казни, подумал герцог. Простонародье все равно не понимает истинной сути тех вещей, что выкрикивал этот одержимый, но отменять свой собственный приговор Бастиан, конечно же, не собирался. Пусть послужит примером другим бесноватым — может быть, впредь будут держать свои пророчества при себе — а со змеем и циклами он, герцог Алого Леса, как-нибудь и сам разберется.
Зал Приемов пока еще пустовал: посланцам Барона было назначено только на полдень, после того, как закончится разбирательство процессов. Герцог бросил взгляд на массивные часы в виде крепостной башни, стоявшие около неразожженного камина: не было еще и одиннадцати часов, но ждать он не собирался. Позвав охраняющего вход гвардейца, Бастиан приказал тому развести огонь (в круглом зале с высоким потолком, подпираемым массивными мраморными колоннами, было ощутимо холодно) и немедленно вызвать к себе послов.
Откровенно говоря, Рыжий Барон не был бароном вовсе — простолюдинам не полагались дворянские титулы; но у этого человека власти и силы было побольше, чем у иного Высокородного лорда, а потому с ним волей-неволей, но приходилось считаться. Собрав вокруг себя множество обитателей диких лесных деревень Приграничья, Хадрик Рыжий за несколько лет сколотил настоящую армию, надежно защищавшую присвоенную им у короны землю. Проблема была даже не в том, что эти дикари были непобедимы в принципе, нет: граф Бенджиан, формально обладавший правами на эту часть Приграничья, уже обращался к герцогу с просьбой выделить ему в помощь достаточное для их уничтожения войско — но Бастиан ему тогда отказал.
Цель явно не оправдывала средства — даже, если Бенджиану рано или поздно и удалось бы рассеять вражеские отряды, полностью контролировать те непроходимые леса было все равно невозможно: слишком большие и малозаселенные территории, огромное количество жутких и опасных созданий леса и постоянно кочующие с места на места деревни простолюдинов. У графа попросту не хватало людей для того, чтобы установить надежный контроль над окружавшими его город землями — да и дохода они ему, откровенно говоря, почти никакого не приносили. Здесь, в относительной безопасности столичной области, процветала охота, добыча древесины и торговля с достаточно развитыми, оседлыми деревнями; толщу леса во всех направлениях прорезали широкие дороги, денно и нощно патрулируемые гвардейцами, надежно обеспечивавшими безопасность путников и купеческих караванов. Приграничье — это совсем другое дело: дорог там почти не было, не говоря уже о патрулях; и ни один здравомыслящий торговец не осмеливался соваться в места, населенные непредсказуемыми дикарями, кишащие хищниками и, кроме того, расположенные столь близко к местам переходов.
Так и получилось, что власть графа Бенджиана распространялась всего лишь на собственный город, Пурпурный Холм, и окружающие его леса в радиусе от силы десяти миль. Остальным владел теперь Рыжий Барон, и графу приходилось с этим считаться. Само собой, если бы армия Хадрика попыталась захватить сам город или же соседние с Приграничьем леса, герцог вмешался бы незамедлительно; но дикари вели себя достаточно тихо, не претендуя ни на что, кроме своих мрачных чащоб. Время от времени до него доходили слухи о междоусобных стычках между вооруженными отрядами простолюдинов; несколько раз лазутчики Бенджиана сообщали о передвижениях достаточно крупных отрядов лесных жителей вблизи Границы, но до сих пор не было еще ни одного случая нападения людей Барона на подданных графа, а тем паче — на Высокородных.
Само собой, герцог старался держать приграничные леса под постоянным наблюдением — насколько это вообще было возможно в подобных условиях (за последние два года он уже потерял там с дюжину лучших своих осведомителей, бесследно пропавших в лесах). Со временем он перестал рассматривать Хадрика, как реальную угрозу своей власти — тем более что Бастиану и без того было с кем воевать; но полученное от того месяц назад совершенно неожиданное послание заставило его встревожиться.
В полуграмотном письме Хадрик сообщал герцогу о том, что посылает в Столицу трех своих подручных и просит выделить им конвой для сопровождения по землям короны. Новости, которые им получено передать, носят безотлагательный характер и предназначены для герцога Алого Леса лично, писал Рыжий Барон. Графу Пурпурного Холма было приказано незамедлительно удовлетворить просьбу Хадрика — и вот, вчера вечером с нетерпением ожидаемые Бастианом посланцы прибыли, наконец, в замок.
Герцог прошелся туда-сюда между колоннами, разглядывая развешанные по стенам портреты своих предшественников: почти двухтысячелетняя история господства над миром, начиная от герцога Трабиана, первого правителя этого цикла — и заканчивая его отцом, Бастианом Четвертым, который господствовал над Алым Лесом без малого двести лет. Эта земля принадлежала Высокородным по праву, потому что на самом деле они повелевали ею гораздо дольше, чем последние два тысячелетия — согласно преданиям, с самого сотворения мира: но примерно две с половиной тысячи лет назад произошло ужасное. Силой и дипломатией объединив разрозненные и постоянно враждовавшие между собой города Алого Леса, лорд Адриан провозгласил себя королем всей Территории — и ровно через год после его торжественной коронации произошла смена циклов. Следующие пять сотен лет ужаса и мрака неизгладимым следом отпечатались в коллективной памяти его расы.
Когда цикл сменился снова, немногие оставшиеся к тому времени в живых Высокородные решили никогда больше не возрождать абсолютную форму правления, и, тем более, не именоваться королями: согласно выводам, сделанным красноголовыми, смена циклов была связана именно с этим. Почему, как? — этого никто точно не знал.