– Не откажут. Но нюансы могут быть. Подождите праздновать. Ответ пока не получен.
Зель махнула рукой, и Виталий вышел, прикрыв за собой дверь. Понимает… Они все всё понимают. Но надежда у человека - самое главное. Без нее нельзя.
Откинувшись на спинку кресла, Шандар прикрыла глаза и прогнала перед мысленным взором то, что происходило с ней на Сибе. Не было ошибок, за которые можно было себя винить. Но то, что она собиралась сделать сейчас, могло стать ошибкой. И зель всё никак не решалась. Так мало и так много. А всего-то - доступ к информаторию. Как глава колонии, она имела все права, чтобы воспользоваться им первой.
Шандар не забыла, ради чего ей нужна была связь. Она нервно, сбиваясь на сенсорах, напечатала:
Запрос:
Прошу предоставить информацию о местонахождении Манжос Ильи Константиновича…
Служебный файл:
Тема: О предоставлении независимости колонии на планете Сиба. 20.012.15 л.л.
Заявка на самоопределение написана грамотно и не вызывает нареканий. Тем не менее, считаю недопустимым возникновение сепаратистских устремлений в колониях.
Ответ: Предлагаю определить Сибу, как планету-заповедник, а колонистов назначить смотрителями заповедника. Таким образом, не будет создан прецедент по отделению колонизируемых миров, а формальные требования правительства Сибы по невмешательству центрального правительства в ее дела будут удовлетворены.
RE: Ответ: Пожелания принимаются к выполнению. Однако хочу обратить внимание на одну деталь. Глава правительства Сибы, именующая себя Шандар, не является человеком в биологическом смысле. Местонахождение ее планеты земным службам не известно. Кроме того, вызывает удивление ее высказывание о том, что она покинула миры Содружества в пятьдесят втором году локального летоисчисления, тогда как сейчас заканчивается пятнадцатый год…
– Купите доску!
На Бриссовской ярмарке можно встретить кого угодно, даже человека. Редко - покупателя. Продавца - практически никогда. Но нищего продавца… Или выглядевшего, как нищий. Потому что доска, которую он предложил мне, волшебно дисгармонировала с той чудовищной рванью, в которую он был одет.
– Купите! Она нужна вам.
Оборванец не просил, не приказывал. Он сообщал факт для осмысления. Я не стал возражать. Мне было не до того - я залюбовался открытой доской.
Гладкая поверхность из опал-серебра перламутрово поблескивала ровно настолько, чтобы не слепило глаз. Борта по контурам половинок из ханьского трехцветного нефрита медленно переливались от темно-зеленого к жадеито-белому. Края лунок с каждой стороны поля подмигивали золотыми искрами в толще желто-красной норанской яшмы. Узкие треугольники, каждый своего рисунка, словно языки темного пламени поднимались от каждой из двадцати четырех лунок на треть к середине поля. Узоры не были выгравированы или вытравлены: живые кристаллы с Кальцита, питавшиеся драгоценными камнями, добытыми на разных планетах, создали такое совершенство. Врастая в плоть опал-серебра, они оставили разноцветные, шершавые на вид, но идеально-гладкие на ощупь неповторимые линии чудных цветов.
В центре каждой половинки доски во втором слое тончайшего полупрозрачного серебра находился рисунок. Слева - круг из сибского чароита, где коричневые и сиреневые прожилки на фиолетовом фоне сплетались в пейзаж родной ему планеты с ее озерами, холмами, причудливыми деревьями и летающими оперенными ящерами. Справа - азурмалахитовый круг, в котором ярко-зеленые и насыщенно-синие волны уводили в глубины пресноводного океана Зельде вслед водяным драконам.
Узнаваемо. Планеты-заповедники, закрытые для свободного посещения. Чтобы отразить в камне их суть, мало быть талантливым художником. Надо побывать там.
Я осторожно дотронулся пальцем до опал-серебра и чуть провел, убеждаясь в его гладкости.
– Где ты взял это? - я старался говорить спокойно, не глядя в глаза продавцу. - Наверняка, дорогая вещь.
– Нет, не дорогая, - нищий хмыкнул, - у нее просто нет цены.
– Сколько же ты хочешь?
– Не много. Всего два хода.
– Что? - я не понял. Цена в несколько тысяч галактов не показалась бы чрезмерной. И ответ, что у меня никогда не будет столько денег, готовился легко слететь с языка, превращая предложение о покупке в шутку.
– Два хода игры.
Доска лежала на невысоком каменном помосте, у голых ступней нищего. А он сидел на корточках, локтями упираясь в колени, и ехидно глядел вверх, на меня. Я присел так же, как он, и с вызовом посмотрел в его темные глаза.
– Не игру?
– О-о! На одну игру зачастую тратится вся жизнь. Нет, всего два хода. Это малая цена. И я уйду. Доска останется за тобой - что бы ты ни выбросил.
Нищий достал из-за пазухи зары и положил их с легким стуком на бар - средний борт, разделяющий две половины доски.
– Ты ходишь первым, - безапелляционно заявил он, положив ладонь на доску и опершись всем весом.
Странно. Это было против правил. И вообще, говорил он так, будто я уже согласился с покупкой. Но почему покупкой? Отдача драгоценной вещи всего лишь за два броска зар выглядела попыткой избавиться от нее. Чем-то доска мешала владельцу. Что-то не устраивало его в ней. Череда преступлений? Кровавая месть? Наверняка без этого не обошлось - драгоценностям свойственно притягивать смерть разумных. Но никогда никого это не отвращало от владения таким предметом. Большинство стремится получить желаемое, невзирая на его прошлое.
Я не стремился. Мне стало интереснее сыграть.
Полупрозрачный кубик из огненного опала с черными точками на гранях лег мне в ладонь.
– Почему я? Разве не будем разыгрывать очередность? - осведомился я, катая кубик между пальцами, фиксируя его ребра.
– Здесь нельзя так, - как-то грустно сказал нищий, - не тот случай. У тебя нет выбора. Либо играешь на моих условиях, либо не играешь вообще.
Я качнул головой и подобрал второй кубик из сине-пурпурного танзанита с белыми точками.
– Какую играем? Длинную? Расставляй! - бесшабашная веселость наполнила меня.
Нищий запустил руку в лежащую позади него суму и вытащил горсть черных шашек - пятнадцать штук. Небрежным жестом он кинул их на одну половину доски. Так же небрежно кинул вторую горсть, белую, - на другую половину. Шашки сами выстроились в положенных им лунках. Мне досталось играть белыми. Ничего особенного не было в костяных кругляшах, не в пример самой доске. Такими играют где угодно и кто угодно - и контраст с опал-серебром был разительным. Оббитые по краям, с полустёртыми концентрическими кругами на верхних гранях, со щербинками и сколами, они прошли через тысячи рук и, быть может, не только рук.
Вслед за шашками нищий достал небольшой деревянный стаканчик и протянул его мне. Я молча взял его, опустил туда зары и хорошенько встряхнул, прикрыв ладонью. Потом выбросил кубики на поле, как выплескивают воду из стакана.
Зары ударились о доску, подскочили несколько раз, слегка замедленно, и остановились у борта.
– Ду-ег, - объявил бросок нищий, - хороший ход для тебя.
Ни о чем не думая, я сдвинул шашку на три лунки влево…
…Жарко. Пот стекает по лбу, скапливается на бровях, и тогда я смахиваю его пальцами. Ну, кто придумал тестировать оборудование в полдень, когда самое пекло? В нормальных фирмах работникам предоставляется технологический перерыв на время некомфортных условий работы. Но у нас главное - скорость и безумные сроки. Каждый раз боишься, что наделал ошибок лишь оттого, что устал, отвлекся, прикрыл глаза в ответственный момент.
Белое солнце слепит даже сквозь темные очки, пробиваясь между острыми иглами ярчайших зелено-голубых метелок пальмусов. Только они одни выдерживают - все остальные местные растения предпочитают выпускать побеги ближе к вечеру и прятать их утром. На закате солнце желтеет, и в ее лучах вспыхивают золотом полупрозрачные бабочки, летающие над оранжевыми, красными и белесыми листье-цветами. Только чудесные вечера примиряют меня с дневной жарой на Иолите.