Одна из них тихо сказала: – Ты же не думаешь, что она специально въехала в озеро?
Я наклонился чуть ближе...
– Нет, – ответила другая. – В ту ночь было очень холодно, и один свидетель сказал, что она свернула, чтобы не задеть оленя. Они сказали, что это был несчастный случай.
Мимо прошел больничный работник, толкая тележку, полную сложенного белья. Скрипучие колеса заглушали разговор медсестер, поэтому мне пришлось напрячься, чтобы лучше слышать.
– В любом случае, на это душераздирающе смотреть, как этот бедный парень приходит сюда ночь за ночью. Это романтично и все такое, но я не знаю, как кто–то из них может надеяться. Она была мертва в течение сорока минут. Они должны понимать, что она никогда не проснется. Уж точно не через неделю. И даже если она это сделает, вероятно, у нее будет повреждение мозга.
– Тсс, – резко ответила другая. – Не будь негативной и не говори так при пациенте.
– Но она же в коме. Она меня не слышит.
– Мы этого не знаем. И помни, она должна быть бойцом, чтобы вернуться из мертвых так, как она это сделала. Я бы назвала это чудом, так что все возможно.
Я прислонился головой к стене, закрыл глаза и стал молиться, чтобы медсестра оказалась права. Мне нужно было, чтобы Софи проснулась, потому что было так много вещей, которые я хотел ей сказать – вещи, которые я держал в себе все эти годы, пока мы жили раздельно.
В основном, я хотел извиниться за то, как мы расстались в колледже, потому что это всегда было нашим решением остаться друзьями. Мы писали друг другу длинные письма и иногда звонили друг другу, но в глубине души мое эго было задето, потому что я никогда не хотел, чтобы мы расстались. Именно тогда я совершил ошибку, встретившись с другой девушкой. В конце концов, мне пришлось попросить Софи перестать писать и звонить, потому что моя новая подруга, Джоан, однажды вечером стояла у меня за плечом, слушая наш разговор, скрестив руки на груди, выглядя сердитой и ревнивой. Я был груб с Софи по телефону. Я сказал ей, что пришло время разорвать связь, и фактически повесил трубку, не дав ей договорить.
Я всегда сожалел об этом.
И Боже, бедная Джоан. Наши отношения были обречены с самого начала, потому что, несмотря на мои постоянные заверения, она знала, что Софи была самой большой любовью в моей жизни и всегда будет. Софи была той, кого я никогда не забуду...та, с которой я когда–нибудь воссоединюсь, в этой жизни или в следующей.
По крайней мере, теперь Джоан была счастлива с тем, кто по–настоящему любил ее. И она была беременна ребенком, которого всегда хотела, тем, что я никогда не был готов дать ей.
– Все получилось так, как и должно было быть, – любезно написала Джоан в недавнем электронном письме, когда сообщила мне свою новость: «они с Дином собираются пожениться». Она закончила словами: «Так всегда и должно было быть».
В то время я верил, что она и я должны двигаться дальше и, наконец, быть с нашими истинными родственными душами. Когда я прочитал эти слова, я почувствовал ликование и большую надежду, чем когда–либо за многие годы, особенно потому, что я только что узнал через социальные сети, что брак Софи тоже закончился. Я искренне верил, что судьба взмахнула своей волшебной палочкой, и нам суждено было вскоре встретиться снова.
И вот я стоял перед больничной палатой, где Софи боролась за свою жизнь, несмотря ни на что. Возможно, у меня никогда не будет шанса обнять ее и сказать то, что было заключено внутри меня в течение многих лет.
Почему я не связался с ней раньше?
Если бы я это сделал, возможно, она не поехала бы к своей сестре в такую предательскую ночь. Может быть, она была бы со мной, наслаждаясь ужином при свечах в каком–нибудь хорошем ресторане. В безопасности.
Наверное, я верил, что у меня есть все время на свете. Я подумал, что должен дать ей еще несколько месяцев, чтобы оплакать свою дочь и оправиться от распада брака. Я чувствовал, что ей может понадобиться немного времени, чтобы собрать свое сердце воедино, прежде чем я смогу снова появиться в ее жизни.
Идиот. А теперь посмотрите на нас. Софи может умереть, и у меня никогда не будет возможности сказать ей, что я никогда не нарушал обещания, которое дал ей, когда мне было семнадцать, что я буду любить ее вечно.
Одна из медсестер вышла из комнаты, увидела меня стоящим за дверью и остановилась как вкопанная.
– Эй, – сказал я, оттолкнувшись от стены и встретившись с ее испуганным взглядом.
– Она неловко махнула рукой. – Хм, теперь вы можете вернуться внутрь. Мы все закончили.