Постепенно Гас разглядела все подробности удивительной сцены. Он работал над чем-то очень небольшим, но замысловатым, неким сооружением, детали которого, казалось, были не толще занозы, которую она извлекла из своей ноги. Это был замок, волшебный замок. Но что больше всего поразило Гас, так это то, что он вырезал миниатюрный замок с помощью похожего на мачете ножа, того самого грозного оружия, которое носил у пояса. Огромный блестящий нож сиял золотом в свете керосиновых ламп, и вся сцена рождала в памяти крепких закаленных мужчин из рекламы сигарет «Мальборо». Похититель мог быть одним из них, если бы не особое, присущее ему одному качество, несвойственное бравым парням в рекламе сигарет. Налет грусти, который всегда лежал на его лице, превращал его в стоика, человека, сжившегося с болью, ставшей для него неотъемлемой частью жизни.
Гас так и заснула, сомневаясь, не было ли все виденное ею игрой воображения.
Она должна как-то убежать отсюда, эта единственная мысль занимала Гас, когда она проснулась утром на следующий день.
Она уже с полчаса притворялась спящей и наблюдала, как он надевал ботинки и привязывал к поясу мачете в ножнах. Целеустремленность и поспешность его действий заставили ее предположить, что он отправился на поиски пищи. Удивляло только то, что он оставил ее без присмотра, но один взгляд в окно подтвердил, что ей не уйти далеко, даже если она предпримет попытку побега. Он уже удалился от дома на полмили, но она все еще видела его фигуру. Похоже было, что, уйди он хоть на край земли, он все равно никогда не потеряет из виду лачугу.
Гас догадалась, что убежать отсюда будет не так-то просто, поэтому прежде всего ей следовало помнить, что похититель должен спать хотя бы несколько часов в сутки, а это значило, что она, напротив, должна бодрствовать именно в это время.
Ящерицы с шуршанием разбежались во все стороны, когда Гас встала с постели. Она уже начала привыкать к маленьким зеленым уродцам, но с опаской ступала на скрипящие половицы.
Их неровная поверхность царапала ступни, и отдельные щепочки застревали между пальцами. Да ведь это стружки, оставшиеся после его работы, догадалась она. Стружки и кусочки дерева были повсюду, покрывая пушистым серым ковром пол и кресло-качалку.
Сотворенный им замок стоял на столе, и его изящные балюстрады и шпили были так легки и воздушны, что Гас с трудом могла поверить, что он создатель этого чуда. При ближайшем рассмотрении она обнаружила, что все части сооружения соединялись крошечными пазами. Можно только гадать, как удалось ему вырезать столь невесомую конструкцию ножом огромного размера.
Его грусть невольно передалась ей, когда она осознала, что у волшебного замка короткая жизнь, потому что его нельзя сохранить невредимым. Его хрупкость напомнила ей ее собственные мечты о таинственных дворцах и замках, сотканных из света, с куполами и шпилями, поднимающимися в голубое небо до самого солнца. Было бы преступлением разрушить подобную красоту, созданную его руками, но пустыня равнодушна к совершенству. Пустыня с ее выжженными бесплодными просторами и невыносимым беспощадным зноем была врагом чуждой ей красоты.
Неприятное ощущение в пустом желудке напомнило Гас, что она голодна.
В рюкзаке она нашла два шоколадных батончика и, взяв сразу оба, тут же надкусила один и продолжила обыск. Только огромным усилием воли она удержалась, чтобы не съесть второй батончик. Следует приберечь его на будущее, напомнила она себе. Возможно, позже он будет ей больше необходим, чем теперь.
В рюкзаке также оказался блестящий металлический кейс с кодовым замком, где, наверное, хранился тот самый компьютер, который она видела. Для чего похититель таскает с собой компьютер, она не могла даже вообразить, но если увиденный ночью призрачный замок утром оказался явью, то уж наверняка она не ошиблась насчет компьютера. Она не нашла никакого оружия, видимо, он где-то спрятал свой «магнум» или взял его с собой, но в боковом кармане рюкзака она обнаружила спрятанную фотографию. Это был потрепанный снимок картины, натюрморта, и хотя Гас не была знатоком живописи, как ее сводный брат, она узнала манеру Ван Гога.
Когда через несколько минут Гас занялась поисками полотенца или тряпки, чтобы вытереть грязные руки, она решила, что они уж не такие грязные, если сравнить их с остальными частями ее тела. Она была грязной с головы до ног, и не просто грязной, но отвратительно грязной. При мысли об этом Гас чуть не разрыдалась. Кто бы мог подумать! Если бы Роберт увидел ее сейчас! Что Роберт, а если бы заведующий бюро «Вога» на западном побережье? Да они бы просто не поверили своим глазам! Она подняла голову и понюхала воздух. Господи, чем тут так воняет? Может, испражнениями ящериц? Нет, это воняет от нее самой, куда до нее ящерицам! От Августы Феверстоун воняло потом сильнее, чем от бегуна на финише.
Она рассмеялась и тут же расплакалась.
– Господи, что же это такое? – шептала она, моргая, чтобы смахнуть слезы.
Это было совсем на нее непохоже. Гас никогда не плакала, никогда, и теперь, словно влекомая неведомой силой, она подбежала к раковине и открыла кран. Ржавая вода была все же лучше, чем полное ее отсутствие, Соскребая черноту с лица и рук, она твердила себе, что слезы не ее стихия. Ей грустно, это верно. Ей грустно, когда она думает о Роберте, который, конечно, сходит с ума от беспокойства. И о маленькой Бриджит, которая о ней, несомненно, скучает. Особенно Бриджит. Гас представила себе белокурую крошку, навсегда завладевшую ее сердцем, и у нее стало тепло на душе. «Не смей скучать обо мне даже одну минуту, Бриджит, а то я возьму и украду у тебя твои балетные туфельки».
Железный шкаф по-прежнему возбуждал ее любопытство, и, покончив с мытьем, Гас решила бросить вызов зловещему предмету. Собрав все свое мужество, она направилась прямо к нему, но на полпути произошло нечто необъяснимое: лачуга содрогнулась и закачалась, как океанский лайнер на волнах.
Как и подобает коренной жительнице Калифорнии, первое, о чем подумала Гас, так это о землетрясении. Она оглядела в поисках трещин потолок и стены и даже посмотрела в окно, но поняла, что виной всему пол: он проваливался под ней! Она отпрыгнула назад и сразу поняла, что совершила ошибку.
Гнилые доски прогнулись, и, не удержавшись на ногах, она упала вперед, прямо на больное колено, и в облаке пыли стала проваливаться вниз. Пол рушился у нее на глазах, и под ним было глубокое, бездонное пространство!
– На помощь! – неуверенно позвала Гас, зная, что ее никто не услышит.
В отчаянии, ломая ногти, она цеплялась за гнилое дерево, пытаясь удержаться.
– Ну и черт с тобой, – выругалась она, когда сломался следующий ноготь.
Путем неимоверных усилий она приподнялась, на руках и выкарабкалась наружу.
Оказавшись в безопасности. Гас осмотрела свои вновь пострадавшие колени и промокнула майкой кровь. Рана опять открылась, и Гас на чем свет кляла трухлявые доски. Сначала занозы, а теперь еще ушибы и сломанные ногти, не говоря уж о коленях.
И все-таки, что же там внизу?
Она нагнулась, изучая сделанную ею дыру в полу, вглядываясь в темноту под сломанными досками, и вскрикнула от изумления. Под лачугой был подвал, и очень глубокий. Не раздумывая, превозмогая боль, Гас встала на колени и принялась за работу.
Она еще не успела до конца осознать все подробности возникшего плана, но хорошо понимала, что, наверное, это ее единственный шанс на спасение и что похититель может вернуться в любую секунду. Ей нужно было торопиться.
Гас старательно прикрыла дыру сломанными досками, а затем замаскировала их, насыпав сверху щепок и стружек, оставшихся после его работы. Потом оттащила кресло-качалку в угол рядом с кроватью. Последним штрихом были выданные ей джинсы, которые она надела, чтобы меньше привлекать его внимание.
Со своей позиции на кресле-качалке она следила за дверью, отрабатывая и совершенствуя свой план. Главное, чтобы у противника не возникло подозрений и не осталось времени на раздумье. Она же должна вести себя как можно естественнее.