Когда дверь наконец отворилась, то первое, что увидела Гас, был мешок, который ее враг нес перед собой. Он с порога швырнул ношу на стол, и мешок упал, на него с мягким глухим стуком. Только после этого сам похититель вошел в лачугу. Пол жалобно застонал под его тяжелыми шагами, и запах пота и полыни наполнил комнату.
Охотник-кормилец вернулся с добычей. Прежде всего он развязал мешок и открыл его, после чего вытащил нож из ножен, привязанных к поясу. Солнечные лучи ударили в блестящую сталь и брызгами рассыпались во все стороны.
Что он собирается делать? Свежевать свою добычу? Такая возможность заставила Гас поспешить.
– Мы тут не одни, – объявила она.
– Что-что? – переспросил он и оглянулся на нее.
– В том шкафу кто-то есть, я слышала, как он чесался.
Он резко обернулся, не выпуская из рук ножа.
– Постой! – крикнула она, соскочив с кресла-качалки и бросившись к нему. – Не ходи туда, это опасно.
– Не говори чепухи, – поморщился он. – Это, наверное, всего-навсего крыса.
– Я слышала, как он рычал. Крысы не рычат.
– Там никого нет, – настаивал он, положив нож на стол. – Я открывал шкаф сегодня утром. Там нет ничего, кроме высохших мертвых ящериц и дохлых мух. Они не показались мне очень опасными.
Гас заставила себя улыбнуться и попятилась назад.
– Наверное, ты прав, я просто нервничаю, – согласилась она.
– Конечно, я прав, смотри, я сейчас тебе покажу.
Доски подались, как только он ступил на них. На этот раз все произошло в тишине, без предварительного оповещающего треска. Пол открылся, как дверь западни, и он исчез под ним.
Гас не видела, как он приземлился, но услышала глухой удар, от которого вздрогнули стены лачуги, и тут же оглушительно завыла сирена. Она в ужасе повернулась к окну, ожидая увидеть полицейскую машину, «скорую помощь», даже пожарных, но снаружи не было ничего, кроме песка и можжевельника. Ничего!
Только тут она догадалась, что, должно быть, он установил в лачуге сигнализацию на случай, если она задумает бежать.
Она приказала себе бежать, предварительно схватив со стола что-нибудь из съестного, добраться до машины, сесть в нее и на предельной скорости помчаться по пустыне, пока еще не наступила настоящая жара. Наверное, это был ее единственный шанс!
Ее сердце колотилось так сильно и быстро, как будто она уже бежала к машине. Нервы напряглись, как если бы она уже мчалась в машине по пустыне. Вместо этого, словно влекомая невидимым магнитом. Гас повернулась и, еле двигая ногами, подошла к дыре. Остановилась у провала и посмотрела вниз, пытаясь выяснить, что с ним случилось.
Из-за сирены она не могла разобрать ни единого звука.
Возможно, он ранен и даже без сознания. А если он все-таки выберется из подполья, то ей не поздоровится, наверняка он устроит ей хорошую взбучку. И все равно она должна была знать, что с ним случилось. Она не могла уйти, не выяснив все до конца.
– Как ты там? – спросила Гас, подползая к краю дыры.
Ответа не последовало. Возможно, он не слышал ее из-за воя сирены, а она не видела его, потому что не решалась заглянуть внутрь самодельной ловушки. Когда наконец она увидела его, он не двигаясь стоял на коленях у земляной стены. Он посмотрел вверх, на нее, и молча отрицательно потряс головой.
– Как ты там? – настаивала она.
Гас не понимала, в чем дело, пока беззвучно, одними губами, он не прошептал слово «змея», и кровь заледенела у нее в жилах. Змея лежала почти рядом с ним, и ее глаза, казалось, светились в темноте. Вылезающие из орбит блестящие сферы горели дьявольским огнем. Обнажив зубы, отвратительное существо медленно раскачивалось из стороны в сторону.
Стоит ему шевельнуться, и змея нападет.
– Возьми мой револьвер, – также почти беззвучно произнес он. – Он в кейсе, код пять-два-семь.
Но Гас была уже не в силах ни говорить, ни двигаться.
Один вид рептилии лишил ее способности мыслить. Ее мозг включил свою собственную сирену, заглушившую ту, что наполняла воем комнату.
– Гас! – закричал он из подвала, стараясь перекрыть вой сирены. – Достань револьвер! Ты должна убить змею.
В поту от страха, она отпрянула назад.
– Нет…
– Ты должна, Гас!
Она хотела подчиниться, но не могла. Она уже была в прошлом, где в живом кошмаре ползали, извивались, корчились те же самые рептилии с теми же блестящими глазами. Безумный крик сотрясал маленькое, напрягшееся от страха тело шестилетней девочки, а тем временем холодные скользкие веревки обвивали ее руки и ноги, кольцом ложились вокруг шеи. Их шипение наполняло ее уши, их зубы впивались в ее нежное тело…
Гас повернулась и побежала прочь, и вслед ей неслось ее имя; она знала, что будет вечно помнить мольбу, звучавшую в его голосе. Она слышала эту мольбу и тогда, когда, увязая в песке, металась вокруг дома в поисках машины. Где он ее спрятал? Она должна ее найти. Только тогда она сможет осуществить побег. Теперь он не способен ее преследовать. Она свободна.
Гас так, и не отыскала джип, когда в растерянности, побежденная усталостью, упала на колени в лучах утреннего, но уже горячего солнца. Она заблудилась. Ее голова раскалывалась от боли, губы потрескались, а горло так сильно пересохло, что она не могла ни проглотить слюну, ни вымолвить ни слова. 1 ас не имела понятия, как долго она блуждала, но боялась идти дальше.
Ходя по кругу, она обшаривала безводную, иссеченную ветрами землю и наконец поняла, что не знает, где искать машину.
Что-то похожее на лачугу, черная точка на расстоянии, все еще виднелось вдали. Заметив ее, Гас всхлипнула от радости. Она должна вернуться. Она не может оставить его в беде. Смерть от укуса ядовитой змеи приходит медленно и мучительно. Его страдания будут невыносимыми.
Гас почти ослепла, когда наконец добралась до дома. Солнце, казалось, выжгло белые пятна на ее роговице, от них нельзя было избавиться, даже закрыв глаза. Смотреть на пустыню было все равно что в упор глядеть на горящий прожектор. Боль в глазах, боль от обожженных лица и рук была ужасной. Гас была вся охвачена огнем.
Солнечные лучи пустыни были лучами смерти. Страх заставил Гас бежать из лачуги, страх и надежда обрести свободу. Ей не надо было покидать человека, попавшего в беду, и теперь она не знала, что ожидает ее в доме. Что ей делать, если змея его укусила? Она не имела ни малейшего представления о том, как лечить змеиные укусы. Она не умела оказывать первую помощь, а если у него что-то более серьезное? Нет, она не допускала мысли о его смерти.
На ногах у нее были парусиновые кеды, большие и неуклюжие, но даже босиком она бы с трудом преодолела три невысокие ступеньки веранды. Гас не представляла себе, до какой степени ослабла, пока перед ней не возникло это препятствие. Ступеньки шатались под ней, а перила отвалились, обнажив ржавые гвозди. Когда наконец она добралась до порога, то шаталась из стороны в сторону, как хорошо подвыпивший пьяница, и ощущала во рту кислый вкус рвоты.
Вой сирены, вероятно, давно стих, да она и не услышала бы его: звуки долетали до нее, как с дальнего конца туннеля. Наверное, у нее солнечный удар, догадалась Гас. И, конечно, высокая температура. Язык распух и стал неповоротливым, она плохо видела, но все же рассмотрела, что дверь распахнута настежь, как она ее и оставила.
Из хижины тянуло прохладой, будто из сумрачного склепа, но это еще более увеличивало страх Гас перед неизвестностью.
Она не хотела входить внутрь. Она была готова вернуться обратно в раскаленный ад пустыни и погибнуть, испариться в ней, как дождевая капля. Это было предпочтительнее предстоящего ей испытания;
Но она не могла позволить себе снова убежать. Много лет назад, будучи чуть старше Бриджит, она сама оказалась пленницей подвала. Это случилось в одно холодное февральское утро ровно через неделю после того, как ее мать покинула дом Февсрстоунов. Лейк и Лили застали ее в слезах и насильно заперли в пустовавшей кладовой в подвале особняка. Они сочли это шуткой, последствий которой они не могли предвидеть.
Гас умоляла выпустить ее, но никто не откликался. А когда змеи начали заползать в ее одежду, когда их зубы коснулись ее кожи, она закричала, и кричала так долго и громко, что потеряла голос. Впоследствии врач сказал, что ее голосовые связки повреждены навсегда. Но дело было не только в физическом ущербе.