Раздеться, сбросить с себя все до нитки и войти к ней в душ…
Его тело жаждало того, чего Джек не мог ему дать, того, в чем ему так долго отказывали: удовлетворения.
Что случится, если он уступит требованию своего тела? Если он подчинится безумной жажде и откликнется на ее призыв, что тогда? Ему даже не надо было напрягаться, отыскивая ответ, он заранее знал его. Это будет безрассудством. От этой женщины он должен получить информацию, а не секс. Но как ему обуздать свое тело?
– Что-нибудь случилось? – крикнула она.
– Абсолютно ничего. Гас. Здесь так жарко, что можно задохнуться.
– Бр-р, а здесь можно замерзнуть, – отозвалась она, прикидываясь, что дрожит от холода.
– Ну и хитрюга, – сказал он шепотом.
– Интересно, что тебе не нравится на этот раз? Женщина или холодная вода в душе? – Она просунула голову в дверь и с улыбкой оглядела его. – Наверное, холодная вода в душе. А может быть, заряженное оружие у тебя в джинсах?
– Оно у меня на предохранителе, – мрачно заверил он ее, но она уже спряталась внутрь и захлопнула за собой дверь.
Джек протянул руку и с такой силой схватил и сжал банку пива, что помял жесть, большим пальцем он еще больше углубил вмятину. А если он и Гас Феверстоун оба одержимы мыслью о смерти? Если они оба самоубийцы? Если он откликнется на ее приглашение, значит, он Столь же безумен, особенно если учесть последствия подобного шага. И вдруг его озарило, словно комета пронзила тьму: он все равно это сделает, сделает, и все тут!
Нет, жаль губить свои замыслы. Очень жаль…
Джек ударил кулаком по столу, сотрясая волшебный деревянный замок. «Жаль, очень жаль», – с насмешкой мысленно повторил он. Вот он тут, посреди пустыни Мохаве, в растерянности и в поту, как китайский кули. А теперь давайте подсчитаем, что у него есть в активе: у него есть душ с холодной водой, женщина и плюс ко всему непобедимая эрекция. И как же он себя ведет? Да как мальчуган в кондитерском магазине, который не знает, на чем остановить свой выбор.
– А теперь к делу, – пробормотал он. – И без задержки.
Через минуту, совершенно голый, он вошел в душ.
Глава 8
Ее назвали «Скромница», и Вебб Кальдерой сразу понял почему, когда впервые увидел картину.
Юная девушка целовала собственное отражение в зеркале, обрамленном позолоченной рамой, чуть прикасаясь к стеклу розовыми лепестками губ и глядя на себя из-под густых ресниц полным томления взглядом. Ее щеки сильно зарумянились, и одна изящная маленькая ручка опиралась на резную раму, совсем как на мужское плечо. Другая рука держала шляпу, украшенную пышными красными розами. Зеркало затуманилось от ее влажного горячего дыхания, но не собой любовалась она и не к себе пылала любовью. Она целовала некоего призрачного возлюбленного, мужчину, который еще не удостоил ее лаской, который, может быть, даже еще не обратил на нее внимания…
Вебб также знал, что стоит мужской руке прикоснуться к ней, и она лишится, пусть не в прямом смысле, своей девственной чистоты. Воображаемый принц был образцом совершенства. Возлюбленный из плоти и крови никогда не будет таковым. Возможно, он удовлетворит потребности ее тела, но никогда не сделает явью возвышенные мечты девственного сердца, подобные прозрачным каплям росы на только что распустившемся цветке. Прежде чем сжечь их, лучи солнца заставят капли искриться, но всего на одно мгновение. Вебб был прекрасно осведомлен о такого рода разрушении. Он специализировался на нем.
Где-то вдали прозвучал входной звонок, но Вебб не обратил на него внимания. Наверное, что-то доставили из магазина, и его помощник займется этим. Он еще не кончил внимательно изучать картину в поисках каких-либо недостатков или повреждений… Он не мог оторваться от созерцания опьяненной мечтами прелестной девушки… Как бы ему хотелось знать, кто, какой мужчина сумел пробудить в ней эту любовную лихорадку. Вебб вообразил себя на его месте, представил первое робкое прикосновение дрожащих девичьих губ и сладкое ощущение невинности.
Вебб глубоко вздохнул. Уже столько лет он оставался равнодушным и ничто не могло пробудить его чувств, и теперь он тянул это мгновение, даже если оно и причиняло ему боль. Удивительно, что именно эта картина возродила в его душе переживания, когда ничему другому это было не под силу. Несмотря на высокую технику живописи, картина была далеко не самым лучшим произведением Мери Годдар. Американская художница специализировалась на портретах женщин и девушек, и многие ее работы по мастерству были значительно выше «Скромницы». И все же Вебб не мог оторвать глаз от картины. В ней его особенно притягивала неискушенность модели, наверное, потому, что сам он очень рано лишился иллюзий и на себе испытал жестокость окружающего мира.
, Картина было размером два на три фута, но казалась меньше в ящике, где она лежала. По привычке Вебб опустился на одно колено, послюнил палец и очень осторожно потер небольшой кусочек полотна, чтобы лучше рассмотреть живописные приемы художницы.
Мир искусства называл ее «Скромница», но в «Словаре художников и скульпторов» Белезита она значилась как «Девушка в зеркале». Вебб купил ее на главном летнем аукционе «Сотбис» перед самым отъездом из Лондона, но, к сожалению, не для себя. Он действовал от имени Лейка Феверстоуна.
В его кабинете, расположенном далее по коридору, зажужжал внутренний телефон, и Вебб недовольно поднялся на ноги, Он не любил, когда его беспокоили во время работы в хранилище, и секретарша хорошо знала его привычки. Значит, это что то серьезное.
Хранилище было просторным помещением, где автоматически поддерживались нужная температура и влажность, и сейчас в нем было даже холодновато, но Веббу нравилась прохлада, она повышала его работоспособность. Большая часть помещения служила складом для хранения произведений искусства, которые он покупал или продавал, и освещалась неярким светом дневных ламп. Его рабочее место находилось в углу комнаты, в нише с большим окном в стене и световым люком в потолке.
Картины стояли повсюду: прислоненные к стене, на мольбертах, пюпитрах и стендах, и в воздухе чувствовался легкий запах смывки. Городской и внутренний телефоны находились на стене напротив рабочего стола Вебба, и лишь один-единственный штрих нарушал аскетически сдержанную трудовую атмосферу: шкафчик орехового дерева времен Возрождения, где на блестящем подносе работы Жана Кузо стоял графин с ячменным шотландским виски.
Снова раздалось жужжание телефона, и Вебб подошел к медной панели, нажал на мигающую кнопку.
– В чем дело, Марджери?
– Вас хочет видеть мистер Феверстоун, – извиняющимся голосом сказала секретарша. – Вы его примете?
Это объясняло, почему Марджери решилась нарушить его покой. Она знала, что Лейк Феверстоун был одним из главных клиентов галереи в Беверли-Хиллз и личным другом хозяина.
Она знала также о похищении сводной сестры Лейка – о чем, впрочем, уже было известно всему континенту, – но этим все и ограничивалось: Марджери даже не подозревала о деловых отношениях Вебба и Лейка, о тайных связях Вебба с подпольным миром торговцев произведениями искусства.
– Да, я его приму, пожалуйста, пришлите его сюда, – сказал Вебб. – Я хочу ему кое-что показать.
Вебба всегда удивляло сходство Лейка с его сестрой Лили, хотя в Лейке не было ничего женственного, как и в Лили – ничего мужеподобного. Они просто были мужской и женской версией одной пары генов, и в тридцать семь лет были одинаково худощавы, если не сказать костлявы, с одинаковыми пепельными волосами и заострившимися чертами лиц.
Лейк вошел в комнату, и Вебб тут же отметил его рассеянный кивок и напряженный взгляд зеленоватых глаз. Фиолетовый тон рубашки-поло и светлые полотняные брюки делали его еще более бледным. Естественно было ожидать, что Лейк обеспокоен судьбой своей сводной сестры, но за годы знакомства с семьей Феверстоунов Вебб пришел к выводу, что их родственные отношения были запутаннее интриг при французском королевском дворе времен Людовиков.