Я зашла в туалет, вымыла руки и, взглянув в зеркало, заметила, что у меня размазалась подводка под глазами.
Взяв из диспенсера салфетку и смочив ее под краном, уголком салфетки я аккуратно стерла размазавшуюся черную краску. Хотела выбросить салфетку в мусорную корзину…
И тут кое-что в корзине привлекло мое внимание.
Согласна, это дурно, и так поступать мне не следовало. Однако любопытство оказалось сильнее. Я присела над мусорной корзиной, чтобы получше рассмотреть содержимое.
Глава сорок восьмая
Когда я вернулась домой, бабуля уже лежала в постели, а Райан сидел за компьютером и читал новости.
– Ну что, забрала морозилку? – рассеянно спросил он, не отрываясь от монитора.
Я положила руку ему на плечо.
– Да, но привезла и кое-что еще. Не менее интересное. У меня в сумке лежит. Хочешь посмотреть?
Он повернулся на вращающемся стуле ко мне лицом:
– По совести сказать, в портативных морозилках я ничего интересного не нахожу, однако ты меня заинтриговала.
Загадочно улыбнувшись, я достала из бокового кармашка сумки пять одинаковых квадратиков плотной, кремового цвета бумаги.
Райан нахмурился.
– Не понимаю. Что это?
– Временные татуировки, – объяснила я. – Я нашла их у Элизабет в корзине для мусора. И еще целый пакет неиспользованных в шкафчике в ванной.
Он взял у меня один бумажный квадратик.
– Это же бабочка!
– Ну да. Она их наклеивает каждое утро, выходя из дома, так же, как другие красят губы или глаза. Но зачем?
Он встал и поднес «бабочку» к глазам, чтобы рассмотреть поближе.
– Выходит, это не настоящее тату?
Я покачала головой:
– Должно быть, покупает их у «Клэр», в отделе товаров для подростков.
– Но зачем? Почему бы не сделать настоящую? Зачем каждый вечер ее снимать, а наутро заново наклеивать?
– Хороший вопрос, – ответила я. – Может быть, спросим у нее?
Райан протянул мне бумажку.
– Нет, не стоит. Нас это не касается. И тебе не следовало копаться без спросу в ее вещах – даже в мусорной корзине.
– Неужели тебе не любопытно? – настаивала я.
Он отвернулся и нажал на кнопку, выключая компьютер на ночь.
– Ты не хочешь узнать, зачем ей фальшивая татуировка? – не отставала я.
Райан повернулся ко мне и покачал головой:
– Марисса, это не наше дело.
– Но ведь мы доверяем ей здоровье и благополучие бабули!
На секунду Райан задумался.
– Элизабет прекрасно выполняет свои обязанности, и Глэдис ее любит. А все остальное не имеет значения.
С этими словами он прошел мимо и скрылся наверху, у себя в спальне.
Я была раздосадована: происшествие только разожгло мое любопытство ко всему, что связано с таинственной Элизабет Джексон.
Любопытство
Глава сорок девятая
Райан
Нелегко было расставаться с Мариссой в этом году. Всегда нелегко, особенно после смерти Абигейл, но теперь, когда они с Глэдис в последний раз обнялись и Марисса села в машину, я почувствовал, что к глазам подступают слезы.
Сама она махала из окна Глэдис и Элизабет, пока они не скрылись из виду, а затем проревела всю дорогу до аэропорта.
Марисса заговаривала даже о том, чтобы взять годовой отпуск; но этого я слышать не хотел. Сказал ей, что и бабушка от такой мысли придет в ужас. Образование Мариссы, ее успехи в учебе для Глэдис – источник огромной радости и гордости; как можно лишать ее такого счастья?
Однако в первые дни без Мариссы я и сам почти жалел, что не согласился. Дом опустел, стал непривычно тихим и мрачным. Словно иссякли энергия и оптимизм, которые она приносила с собой.
На четвертый день, убирая со стола после ужина, Элизабет заметила, что без Мариссы стало как-то уж очень тихо, а затем, кашлянув и бросив на меня нерешительный взгляд, поинтересовалась, как я.
– Нормально.
Она предложила остаться и помочь помыть посуду.
Я не хотел пользоваться ее добротой и ответил: не стоит, поезжай домой, тебе надо отдохнуть.
– Ты уверен? – спросила она.
– Уверен, – ответил я.
И она вышла… однако полминуты спустя снова появилась на кухне со словами:
– Знаешь, ты уж извини, но все-таки я тебе помогу.
Я долго смотрел на нее. На самом деле, должно быть, всего несколько секунд, но мне показалось, что очень долго. А потом сказал:
– Ладно, уговорила!
И мы пошли мыть посуду вместе.
Прошла неделя, и жизнь наша вошла в обычную колею. Элизабет и раньше готовила нам и с нами ужинала, но прежде, убрав со стола, сразу прощалась. Теперь же оставалась до десяти вечера: играла с нами в карты или смотрела телевизор, затем укладывала Глэдис в постель.