В этот миг я поняла: Элизабет – не обычная сиделка. Она что-то от нас скрывает.
Уже в больнице мне сказали, что бабуля жива. Навстречу нам выбежал Райан вместе с медсестрой, и бабушку на каталке поспешно вкатили в смотровую.
Несколько минут спустя томография мозга показала, что Элизабет не ошиблась в диагнозе. Потерять сознание и упасть с лестницы бабулю заставило обширное кровоизлияние в мозг.
Кроме того, при падении она сломала себе запястье и обе ноги: одну в лодыжке, другую в бедре.
На запястье и лодыжку врачи наложили гипс той же ночью, а вот лечение перелома шейки бедра пришлось отложить.
Райан был с бабулей, Элизабет вместе с парамедиками скрылась где-то в служебных помещениях. Я сидела в комнате ожидания, не зная, чем себя занять и куда деваться от беспокойства.
Наконец на пороге приемного отделения появилась Элизабет; я видела, как она жмет руку Гэри и благодарит его за все.
Она шла ко мне, а я смотрела на нее так, словно видела впервые. Кто она? Уж точно не та, за кого мы все ее принимали! Я не понимала, почему она скрывала от нас свои знания, но была бесконечно благодарна за то, что она помогла спасти бабулю. Ясно было: если бы не она, бабушка бы не выжила.
Я поднялась ей навстречу.
– Не вставай, пожалуйста, – проговорила Элизабет, подходя ко мне.
Я не знала, что сказать. Все это было непостижимо; к тому же перед глазами у меня еще стояла ужасная картина – бабуля, падающая с лестницы вниз головой.
Элизабет успокаивающе погладила меня по спине.
– Хорошо, что ты была с ней, когда это случилось.
– Думаешь? – горько откликнулась я. – Вот уж вряд ли! Я стояла совсем рядом, а она… она просто упала вперед. Я не успела ее подхватить, остановить. Ничего не могла сделать. Ты не представляешь, какой это был ужас!
– Ты ни в чем не виновата, – ответила Элизабет. – Глэдис перенесла обширный инсульт. Если бы она и не упала, в любом случае сейчас была бы в коме.
Я кивнула, сдерживая слезы, и снова села. Вокруг нас сновали люди; голос из громкоговорителя попросил мистера Киркмена подойти к сестринскому посту на третьем этаже.
– Откуда ты знала, как ей помочь? – спросила я. – Ты не простая сиделка, верно?
Элизабет вздохнула, провела рукой по волосам.
– Раньше я была парамедиком. В другой жизни.
– Что значит «в другой жизни»?
Она долго молчала, глядя вниз, на свои руки, сложенные на коленях.
– Ты знаешь, что я была замужем…
– Да, Райан рассказывал.
– Так вот. Мой муж – покойный муж – был наркоманом. Крупно задолжал наркодилерам. И умер от передозировки. На следующий день после похорон ко мне пришли бандиты и потребовали выплатить долг. Таких денег у меня не было. Тогда они поставили мне синяк под глазом и сказали, что вернутся через три дня и, если я не найду денег, переломают ноги.
– О боже! Ты пошла в полицию?
– Да, но что они могли сделать? Сказали, что будут приглядывать за моим домом. Я понимала, что мне грозит серьезная опасность, так что решила уехать из города и на какое-то время лечь на дно.
– Поверить не могу! – проговорила я. – И давно это произошло?
– Почти два года назад.
Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
– Думаешь, тебе все еще опасно возвращаться?
Она кивнула.
– Почему же ты раньше ничего не рассказывала? – воскликнула я. – Мы могли бы тебе помочь!
– Как? – Элизабет отвернулась. – Ты не понимаешь. За мной охотятся опасные люди, настоящие бандиты. Все очень серьезно. Я не хотела втягивать твою семью. Не хотела подвергать опасности и вас.
Некоторое время мы сидели молча; я переваривала услышанное.
– Что ж, – сказала она наконец, – исповедоваться, так уж до конца. Ты, конечно, заметила, что волосы у меня крашеные. И армейских ботинок, в которых я пришла на собеседование, я обычно не ношу.
– А татуировка на запястье?
– Временная. Я перестала ее носить, когда начала чувствовать себя частью вашей семьи. Порой мне казалось, что той, второй, жизни никогда и не было. Я была так счастлива! – Взгляды наши встретились; я увидела, что в глазах у нее стоят слезы. – Да, зовут меня вовсе не Элизабет. Я Кейт. Кейт Уортингтон.
Я нахмурилась.
– А ты сама принимала наркотики? Прости, но я должна спросить…
– Нет. Никогда. Только муж.
Я опустила взгляд.
– Жаль, что ты не рассказала нам сразу.
– Не смогла. Опасалась, не знала, можно ли вам открыться. А когда поняла, что люблю – люблю вас всех, – не могла признаться, боясь, что вы рассердитесь, что перестанете доверять мне Глэдис. Конечно, я понимала, что рано или поздно рассказать придется, но не знала, когда и как. Все откладывала до какого-нибудь удобного случая…