С августа 1955 года Госплан готовил решение о переходе железных дорог на тепловозную и электрическую тягу. Это решение напрашивалось давно. Коэффициент полезного действия паровоза — 4-5 %, то есть 95 % сжигаемого топлива греет атмосферу. У тепловоза КПД — 30 %, у электровоза — ещё выше. Поезда на паровой тяге ходили медленно, подолгу останавливаясь на каждой станции.
Однако вопрос с тепловозами уже несколько лет упирался в упрямство Кагановича, курировавшего в ЦК транспорт. В своё время Сталин запретил расходовать нефть на железных дорогах. С тех пор многое изменилось, нефти в стране стали добывать много больше, самого Сталина уже не было, а Каганович всё так же сопротивлялся внедрению тепловозов и электровозов.
Хрущёв решил действовать в обход Кагановича, поставив того перед свершившимся фактом. (Реальная история) Он поручил новому председателю Госплана Байбакову разработать план перевода железных дорог на тепловозную и электровозную тягу в течение 15 лет.
Зная предстоящую реакцию Кагановича, Никита Сергеевич приказал Байбакову работать напрямую с министром путей сообщения Борисом Павловичем Бещевым, не сообщая ни слова Кагановичу.
Бещев давно и хорошо понимал необходимость такой реформы транспорта, но над ним стоял грозный Каганович, ссориться с которым Бещев, само собой, не хотел.
Сговорились на том, что Бещев передаст все необходимые материалы в Госплан, и "прикинется ветошью", сделав вид, что он не при чём.
"Транспортный переворот" в Госплане готовили 5 месяцев. Хрущёв заранее прочитал в "документах 2012" как происходило дело в "той истории". Обычно перед заседанием Президиума ЦК всем членам Президиума рассылались экземпляры документов, которые будут обсуждаться на заседании.
Рассматривать транспортную проблему собрались в январе 1956 года. Никита Сергеевич перед Президиумом пригласил Байбакова и Косыгина к себе и приказал ни с кем не соединять до самого заседания.
Когда члены Президиума собрались на заседание, одним из первых в зал влетел разъярённый Каганович. Он едва сдерживался.
Хрущёв, Косыгин и Байбаков появились последними. Никита Сергеевич сразу начал заседание и огласил повестку дня.
И тут же послышался возмущённый рёв Лазаря Моисеевича:
— Байбаков, ты представил в ЦК вредительский документ? В случае войны противник первым делом уничтожит нефтепромыслы и электростанции, железные дороги остановятся, и мы погибнем!
(В реальной истории Каганович орал на Байбакова по телефону, но в тех же выражениях)
— Лазарь Моисеевич, но ведь и паровозы нуждаются в топливе, а шахты можно разрушить так же, как и нефтепромыслы, — ответил Байбаков, — выгоды от перехода на новые виды тяги очевидные, развитые страны давно отказались от паровозов.
— Я был и буду категорически против этой затеи! Вы еще ответите! — продолжал вопить Каганович, а затем, уже на пол-тона ниже, поинтересовался. — А кто вообще поручил тебе такое?
— Первый секретарь, — ответил Байбаков, кивнув на Хрущёва.
— Почему мне не доложил? — допытывался Каганович.
— Не хотел вас затруднять, — ответил Байбаков.
(Подобные разборки на заседаниях Президиума ЦК редкостью не были. По воспоминаниям переводчика Игоря Кашмадзе: "Больше всего меня тогда поразило, что Ворошилов и Каганович обращались друг к другу на "ты", называли друг друга только по имени: Клим, Лазарь — и за столом ругались матом".)
Если бы у Кагановича была возможность остыть и подумать, он, скорее всего, не попался бы в ловушку. Но всё происходило прямо на заседании Президиума ЦК, причем, это уже был ЦК нового состава. "Старая гвардия" уже составляла в нём меньшинство, и уже не была такой единой, как прежде. Сабуров, как грамотный плановик, тоже поддерживал идею с тепловозами. Первухин, хороший технический специалист, тоже понимал, что паровозам пришла пора уступить место более новой и эффективной технике. Молотова, Маленкова и Булганина в составе Президиума уже не было. Оставшийся Ворошилов был стар и быстро утрачивал связь с реальностью, его уже почти не принимали в расчёт. Микоян был истинным политиком и всегда держал нос по ветру.
Но разозлённый Каганович пёр напролом, не ощущая свершившуюся перемену политического момента. Хрущёв выжидал, пока у "железного Лазаря" кончится завод. Как только Каганович остановился перевести дух, Никита Сергеевич сказал:
— Товарищ Каганович, вы уподобляетесь африканской птице страусу, которая с высоты своего полёта не видит генеральной линии партии. (Известная армейская байка) Всем капиталистам давно ясно, что паровозы неэффективны и зря переводят уголь. Если мы будем продолжать за них держаться, мы так и будем плестись в хвосте капиталистического мира.
— Если вы не понимаете таких простых вещей, значит, вы некомпетентны, и не можете в сложных современных условиях руководить таким ответственным участком работы, как транспорт, — продолжал Хрущёв. — Товарищи! Предлагаю освободить товарища Кагановича от курирования транспорта и перевести на менее ответственную работу. Также предлагаю вывести товарища Кагановича из состава Президиума ЦК, как не справляющегося с обязанностями члена Президиума. Ставлю на голосование.
У Кагановича отвисла челюсть. Он никак не ожидал подобного резкого поворота событий. И уж тем более он не ожидал, что члены Президиума, которым уже изрядно надоело слушать его крики и мат, так дружно проголосуют "за".
— Да я... что... товарищи... я... — ошеломлённый внезапностью поворота судьбы, Каганович обмяк на стуле, пытаясь осознать, что делать дальше.
— Кто против? — спросил тем временем Хрущёв.
Против не оказалось никого. Недавно проштрафившийся Ворошилов не рискнул поддержать Кагановича, чтобы не навлекать немилость ещё и на себя. Он предпочёл воздержаться.
Хрущёв не стал выспрашивать причин "воздержания", как полагалось по Уставу партии.
— Вы свободны, товарищ Каганович, — сказал он. — По поводу вашего дальнейшего трудоустройства вас вызовут в кадровый отдел ЦК.
Каганович поднялся и нетвёрдым шагом проследовал к выходу.
В тот же день, 5 января 1956 года министр среднего машиностроения Аврамий Павлович Завенягин доложил Президиуму ЦК о новых разработках в области атомного и термоядерного оружия. На совещании присутствовали также его заместитель генерал Павел Михайлович Зернов, академик Курчатов и главный конструктор ядерных зарядов Юлий Борисович Харитон. В отличие от совещания, проходившего в "той истории", Хрущёв также пригласил уже ставшего привычным гостем на этих встречах академика Келдыша, руководителя недавно образованного НИИ-1011 академика Кирилла Ивановича Щёлкина, а также конструкторов атомных реакторов Анатолия Петровича Александрова и Николая Антоновича Доллежаля.
Министр Завенягин представил членам Президиума ЦК макеты атомных боевых частей для управляемых снарядов к морским пушкам, разрабатываемым в коломенском СКБ ГА под руководством Бориса Ивановича Шавырина.
На этом же совещании Хрущёв поручил Завенягину продумать вопрос использования атомных реакторов для получения электроэнергии, а также просчитать стоимость 1 киловатта электричества, получаемого на атомной электростанции.
Следует пояснить, что на тот момент в мире была всего одна АЭС промышленного назначения — 5-мегаваттная полуэкспериментальная станция в городе Обнинске Калужской области. Всё электричество в мире вырабатывалось либо тепловыми, либо гидроэлектростанциями. Все остальные реакторы — как в СССР, так и других странах, являлись реакторами-бридерами исключительно военного назначения, предназначенными для производства плутония-239 из урана-238. При этом тепловая энергия, вырабатываемая реактором в огромных количествах, никак не использовалась. Реактор строился обычно на берегу большого водохранилища, используемого как пруд-охладитель.