По вопросу о разоружении Советское правительство, учитывая, что советские предложения от 10 мая 1955 по разоружению привели к значительному сближению точек зрения между СССР и западными державами, высказалось за то, чтобы совещание признало необходимым осуществить некоторые основные мероприятия в области разоружения, по которым позиции держав либо полностью совпали, либо значительно сблизились.
При обсуждении вопроса о предоставлении кредита США ожидаемо увязали его с выплатами за ленд-лиз. Вопрос о ленд-лизе осложнился законом Джонсона от 1934 г., запрещавшим предоставление частных займов или кредитов странам, которые не выплачивают США старые долги. Поэтому закон о ленд-лизе от 11 марта 1941 г. определил такую возможность за счет федерального бюджета. А установление компенсации передавалось на усмотрение очередного президента. С других союзников США не требовали за ленд-лиз ни цента. Причиной требований выплат с СССР был дремучий антикоммунизм Трумэна, а затем и Джона Фостера Даллеса.
Хрущёв, изучая перед поездкой документы, знал, что в "той истории" СССР идеологизировал проблему, и отказался платить, заявляя, что заплатил достаточную цену, проливая в войне кровь советского народа. Само собой, советское руководство понимало, что в разговоре с капиталистами о деньгах кровь советского народа аргументом не является. Но при отсутствии какой-либо внешней торговли СССР мог платить только золотом. А выплачивать огромную сумму в золоте за старые грузовики и тушёнку как-то не хотелось. (Трактовка, безусловно упрощённая, но суть передаёт верно)
В этой реальности, помимо золота, СССР мог бы расплатиться с США, к примеру, поставками нефти или ювелирных алмазов из недавно открытых месторождений. Именно это и предложил Косыгин во время официальных переговоров.
Внезапное изменение позиции СССР произвело благоприятное впечатление на западные делегации. Даже непробиваемый антикоммунист Даллес был удивлён. С этого момента экономическая часть переговоров сдвинулась с мёртвой точки.
"Нефтяной вариант" выплат осложнялся отсутствием у СССР современного танкерного флота и временной неготовностью нефтепровода. Он был ещё не достроен. Косыгин не стал юлить и прямо сообщил Эйзенхауэру об этом.
Президент также оценил откровенность советского премьера и предложил подождать с выплатами до окончания постройки нефтепровода. Эйзенхауэр предложил присылать свои танкеры, либо предоставить требуемое количество наливных судов на условиях лизинга. Хрущев сразу заявил, что СССР готов поставлять на внешний рынок не только сырую нефть, но и бензин, соответствующий западным стандартам — строительство новых нефтеперерабатывающих заводов шло полным ходом.
Подвижка в вопросе с платежами по ленд-лизу оказалась знаковой. Западные делегации наглядно убедились, что Косыгин это не Сталин, а Шепилов — не Молотов, с ними можно иметь дело и находить компромиссы. Как ни шипел под руку Эйзенхауэру госсекретарь Даллес, переговоры с этого момента пошли в более дружественной обстановке.
Общаясь с главами западных делегаций, Хрущёв отметил, что премьер Великобритании Энтони Иден и особенно французский премьер Эдгар Фор вели себя вполне доброжелательно. Иден по ходу переговоров передал советской делегации приглашение посетить в следующем году Великобританию. "Но на пути к смягчению напряженности находился Даллес. Он, как цепной пес, восседал возле Эйзенхауэра, направляя его действия. Это был ярый антикоммунист, агрессивный человек, который не мог согласиться на мирное сосуществование с Советским Союзом. Даллес карандашом что-то писал по ходу совещания в своем блокноте, вырывал листки и складывал их под правую руку президента. Эйзенхауэр же по ходу заседания брал эти листки и зачитывал их. Не то, что он, прочитавши их, сделал для себя какие-то выводы и излагал свою позицию. Нет, он добросовестно, как школьник, зачитывал записки Даллеса." (Н.С. Хрущёв "Время Люди Власть" книга 2 часть 4)
Утомившись от бесплодных споров с Даллесом, во время одного из приёмов Хрущёв прямо предложил Эйзенхауэру:
— Господин президент. А не поговорить ли нам с глазу на глаз? Только вы, я и переводчики. Вы верите в силу личной дипломатии?
Эйзенхауэр был немного удивлён, но принял предложение советского лидера. Госсекретарь пытался протестовать, но "железный Айк" внезапно резко осадил его.
— Мистер Даллес, у вас в последнее время дипломатия с красными получается что-то не очень. Пойдите, прогуляйтесь, выпейте что-нибудь.
Хрущёв не знал о разносе, устроенном Эйзенхауэром братьям Даллесам после попытки взрыва индийского самолёта. Поэтому причина перемены в поведении президента осталась для него загадкой.
Эйзенхауэр пригласил Хрущёва в отдельный кабинет.
— О чём вы хотели бы поговорить, господин Первый секретарь? — спросил президент.
— Для начала — хочу поблагодарить вас, что согласились со мной побеседовать без своей цепной болонки, — усмехнулся Хрущёв. — Господин Даллес умеет быть надоедливым.
Эйзенхауэр рассмеялся
— Вы не поверите, но бывает, что мне хочется придушить этого сукиного сына, — ответил президент. — Иногда он ставит меня в очень неловкое положение.
— У меня по ходу переговоров сложилось впечатление, что пока господин Даллес находится на своём посту, прийти к какому-либо взаимовыгодному соглашению нам не удастся, — заметил Хрущёв. — Ваш госсекретарь — настоящая заноза в заднице.
— Да, — кивнул Эйзенхауэр. — В этом он очень похож на вашего мистера Молотова. Тот тоже очень несговорчивый человек.
— Вот потому мы и заменили его на господина Шепилова, — пояснил Хрущёв. — Он гораздо лучше умеет находить компромиссы и договариваться. Может быть, и вам сделать что-нибудь подобное? А потом мы могли бы посадить их обоих в большую стеклянную банку и делать ставки, кто из них кого сожрёт.
Эйзенхауэр хохотал несколько минут.
— Господин Хрущёв, я вас недооценивал, — признался президент, вытирая слёзы смеха. — Вот не думал, что у коммунистов бывает чувство юмора.
— У коммунистов и капиталистов есть свои недостатки, — заметил Хрущёв. — Но есть также и то, что их объединяет. И те и другие понимают, что жить и торговать между собой — приятнее и выгоднее, чем стрелять друг в друга.
— Хорошо сказано, господин Первый секретарь, — согласился президент. — Вы были на войне?
— Да. Я был политработником и часто выезжал на передовую, — честно ответил Хрущёв. — Приходилось и по окопам бегать под пулями, и под обстрелом бывать. И солдат награждать, стоя на бруствере.
В глазах Эйзенхауэра мелькнуло уважение.
— У вас есть воинское звание? — спросил он.
— Да. Генерал-лейтенант, — ответил Хрущёв. — Но вообще-то я — штатский человек, хозяйственник. Совсем не полководец. Вас я весьма уважаю за ваш большой вклад в нашу с вами общую победу над нацистской Германией. Иногда мне кажется, что, появись у нас снова общий враг, мы даже сейчас смогли бы прийти к соглашению и сотрудничать, отставив идеологические разногласия.
— А как же ваша идея мировой революции? — спросил Эйзенхауэр. — Разве вы оставили идею захватить весь мир?
— Мировая революция рано или поздно произойдёт сама по себе, без нашего участия, — убеждённо ответил Хрущёв. — Мы своё дело уже сделали, мы послужили примером для всего человечества, создав государство рабочих и крестьян, где нет эксплуатации человека человеком. Теперь весь мир знает, что это возможно. Капитализм будет сопротивляться до последнего, будет вставлять этому процессу палки в колёса, но переход к социализму и далее к коммунизму неотвратим. Даже если Советский Союз не ударит пальцем о палец, чтобы ускорить этот процесс, он всё равно произойдёт.