— Господин Первый секретарь, я начинаю бояться, что выйду из этой комнаты убеждённым коммунистом, — усмехнулся Эйзенхауэр.
— Я себе такую задачу не ставлю, — рассмеялся Хрущёв. — Вы наверняка читали опубликованные выдержки из нашей военной доктрины?
— Читал, — подтвердил президент. — Был весьма удивлён. Господин Даллес уверил меня, что это очередная красная пропаганда и ничего более.
— Ничего подобного. Это — официальная военная доктрина СССР, — ответил Хрущёв. — Официальный документ, определяющий, в том числе, нашу внешнюю политику. Я-то знаю. Там моя подпись стоит.
— Вы хотите сказать, что ваша концепция "мирного сосуществования" — это новая официальная позиция Советского Союза?
— Конечно! Господин президент, мы совсем недавно вышли из тяжелейшей войны. Меньше всего мы хотели бы сейчас ввязываться в следующую, как бы ни мечтали об этом господин Даллес со своим братцем.
— А помнится, дядюшка Джо был совсем другого мнения... — заметил Эйзенхауэр. — Турция, Иран, блокада Берлина... Как-то не вписываются его действия в концепцию мирного сосуществования.
— Сталин умер. Его похоронили. Вместе с ним похоронена его политика конфронтации с западом, — твёрдо заявил Хрущёв. — Нам сейчас надо восстанавливать народное хозяйство, а не клепать игрушки для военных.
— Однако же клепаете? — спросил президент.
— Так и вы не сидите сложа руки, у вас-то игрушек поболе будет! — ехидно ответил Хрущёв. — Вот меня генералы и запугивают: у американцев то, у американцев это, мы от них отстали, они нас завтра же разбомбят...
— И вас тоже? — удивился Эйзенхауэр. — Вы сейчас в точности описали моих генералов.
— Господин президент, а не послать ли нам обоим на х#й наших генералов? — предложил Хрущёв. — Выделить им пустыню Сахару под полигон, и пусть себе развлекаются между собой, а наши великие народы смогут тем временем взаимовыгодно сотрудничать.
Переводчик запнулся, переводя слова Хрущёва, но затем перевёл практически дословно — через "fuck off"
Эйзенхауэр удивлённо поднял брови, потом покраснел и захрюкал, сдерживая смех, но не удержался и расхохотался в голос.
— Запишите это русское выражение, — сказал он переводчику. — На совещаниях оно мне пригодится.
— К сожалению, господин Первый секретарь, осуществить вашу идею может оказаться не так просто. — продолжил президент. — Даже средневековые короли были вынуждены считаться со своим окружением, а уж президент демократической страны — тем более. Разве что у вас, коммунистов, иначе?
— У нас это ещё сильнее выражено. В СССР коллективное руководство, все решения принимаются голосованием.
— Гм? А мне говорили, что дядя Джо решал все вопросы сам, единолично...
— Да, так было. Мы называем это — "культ личности", и собираемся публично осудить подобную практику, — ответил Хрущёв. — Сейчас этого нет. На самом деле сейчас в нашей политической и общественной жизни очень многое меняется. Вы будете удивлены, если ознакомитесь ближе с жизнью советского народа. Большинство русских — очень добрые и простые в обращении люди, они любят посидеть за праздничным столом, хорошо поесть, немного выпить... Но больше всего они хотят жить в мирных условиях.
— Мне бы для начала хотя бы адекватно оценить уровень вашей агрессивности, — вздохнул президент. — Завтра я собираюсь поставить на обсуждение свою концепцию "Открытого неба". Хотелось бы знать предварительно, что вы думаете по этому поводу?
— Сама идея взаимного контроля нам нравится, — осторожно сказал Хрущёв. — Но вы же понимаете, что в современных условиях даже один самолёт может одной бомбой уничтожить миллионы людей. А ваши и наши дальние разведчики сделаны на базе бомбардировщиков. На локаторе любой самолёт выглядит как светящаяся точка. Как мы можем быть уверены, что очередной вторгшийся в наше воздушное пространство самолёт несёт только фотоаппараты, а не атомную бомбу?
— Я вас понимаю, — кивнул Эйзенхауэр.
— Мы сформулировали наши предложения и сообщим их завтра на пленарном заседании, — сказал Хрущёв.
Свою концепцию Эйзенхауэр изложил на официальном заседании на следующий день. Он предлагал легализовать полёты разведывательных самолётов всех заинтересованных сторон над всей территорией США, СССР, Западной и Восточной Европы, чтобы установить постоянный контроль над развёртыванием вооружённых сил и иметь возможность заранее предсказывать готовящуюся агрессию.
С ответным предложением выступил Косыгин, как глава делегации СССР.
— Советское правительство понимает пользу объективного взаимного контроля для снятия взаимной напряжённости и недоверия между нашими странами, и в принципе согласен с идеями, высказанными президентом, — сказал Косыгин. — Но советская сторона обеспокоена собственной безопасностью, и потому настаивает на выполнении ряда условий. Для их обсуждения мы предлагаем создать четырёхстороннюю согласительную комиссию.
— Каковы условия советской стороны? — спросил Эйзенхауэр.
— Первое. Мы должны быть уверены, что самолёт-разведчик, используемый в миссии "открытого неба" не несёт оружия, — ответил Косыгин. — Поэтому мы предлагаем, чтобы самолёты миссии постоянно базировались в стране, которую они контролируют. СССР готов выделить для их базирования две базы, по одной в западной и восточной части страны. Для контроля Восточной Европы будет достаточно одной базы в Восточной Германии. Контролировать Западную Европу можно с базы на территории Франции. Также необходимо иметь по одной базе в Турции и Норвегии для контроля Северной Европы и Средиземного моря, и одну базу в центре США для контроля Североамериканского континента. На каждой базе должно находиться по 2 самолёта-разведчика, работающих посменно, 4 экипажа к ним, и наземные службы. Охрану базы, как внешнюю так и внутреннюю, и их материально-техническое обеспечение берут на себя контролирующая и контролируемая стороны в равных долях.
Условие базирования в контролируемой стране для СССР было ключевым. Помимо обеспечения контроля за отсутствием атомного оружия на борту разведчика, это условие давало СССР свободный доступ на территорию США и Канады, независимо от дальности полёта самолёта.
— Интересное предложение, — подумав, ответил Эйзенхауэр. — Я считаю его разумным.
— Второе, — продолжил Косыгин. — Все стороны должны признать уровень контроля, обеспечиваемый программой "Открытое небо", необходимым и достаточным. Из этого следует, что стороны обязаны отказаться от нарушения воздушных границ друг друга летательными аппаратами, не входящими в программу "Открытое небо". До окончания переговоров и заключения договора по "Открытому небу" советская сторона предлагает всем сторонам установить полный мораторий на разведывательные полёты над территорией стран-участниц готовящегося соглашения.
— Для США это неприемлемо! — взвился Джон Фостер Даллес.
— Молчать! — рявкнул Эйзенхауэр. — Я — глава делегации!
— Все договаривающиеся стороны должны быть в равных условиях, иначе программа не будет работать, — твёрдо стоял на своём Косыгин. — Если одна из сторон намерена априори присваивать себе бОльшие полномочия, чем остальные, мы никогда не сможем прийти к соглашению. Выступление госсекретаря Даллеса красноречиво иллюстрирует реальные намерения американской стороны. Или я не прав?
— Выступление госсекретаря Даллеса красноречиво демонстрирует, что он не способен ориентироваться в политической ситуации, — буркнул Эйзенхауэр. — Прошу вас, премьер-министр, продолжайте.
Разозлённый взбучкой Даллес умолк.
— Таким образом, любые нарушения воздушных границ должны быть исключены. В случае их возникновения они будут пресекаться обычным порядком, — сказал Косыгин.