Почувствовав это, Никита Сергеевич заговорил уже уверенно. Он часто отвлекался от текста доклада, выступал в своей манере, приводил множество примеров.
Но, как он и решил, он полностью перекроил свой первоначальный замысел, сосредоточив критику на беззаконных действиях НКВД / МГБ, Главного управления лагерей, и особо упомянув фактическое устранение прокуратуры и судебных органов от соблюдения закона.
Он особенно подчеркнул необходимость перекрёстного партийно-общественного контроля над органами безопасности, контроля органов безопасности над работниками партийно-хозяйственного аппарата, и контроля прокуратуры над теми и другими при безусловном соблюдении социалистической законности.
— У нас, товарищи, — сказал Хрущёв, — то одна, то другая сторона постоянно пытается встать над законом, освободиться от общественного контроля, стать неприкосновенными. Что из этого получается — я вам уже рассказал. Поэтому я считаю необходимым чётко разграничить права и обязанности всех трёх ветвей государственной власти — законодательной в лице Верховного Совета, исполнительной — в лице Совета Министров, и судебной, в лице Верховного Суда.
— При этом, товарищи, нам необходимо вернуться к той роли Коммунистической партии, которую она выполняла при Владимире Ильиче Ленине, — продолжил Никита Сергеевич. — Вспомните, как представлялся в то время коммунист? Это был комиссар, ведущий за собой массы, зорко следящий за происками контрреволюции и пресекающий их. Вот образ настоящего коммуниста!
— А что мы имеем сейчас? Сейчас, товарищи, помимо коммунистов в первичных организациях, именно таких комиссаров трудового фронта, неформальных лидеров коллектива, у нас появилось много других коммунистов. Они, товарищи, сидят в удобных креслах, ездят на служебных машинах, пишут бумажки... Зачастую подменяют собой хозяйственных руководителей. А зачем? Их задача — вести за собой массы! А не переподсчитывать за хозяйственниками урожаи зерна и надои молока.
Хрущёв прекрасно понимал, насколько опасна для него самого подобная критика партаппарата. Именно потому он выступил с этими предложениями на съезде, где не действовали обычные правила партийной дисциплины, и каждый делегат имел возможность обратиться к съезду. Только съезд, в составе делегатов которого было много рядовых членов партии, мог поддержать взрывоопасную инициативу Первого секретаря ЦК. Поднимать этот вопрос на Пленуме ЦК было бесполезно. Центральный комитет был прибежищем махровых аппаратчиков. Подобное выступление они восприняли бы как покушение на святое, на привилегии партаппарата.
Потому он и не заикнулся о каком-либо сокращении привилегий на съезде. Никита Сергеевич говорил только о безусловном соблюдении социалистической законности, и об абсолютном равенстве власти, партии и народа перед Законом.
Затем Никита Сергеевич сообщил, что реабилитацией будет заниматься специальная комиссия. При этом он подчеркнул, что не может быть и речи о пересмотре дел и амнистии лиц, запятнавших себя сотрудничеством с немецко-фашистскими оккупантами на оккупированных территориях во время Великой Отечественной войны
— Преступления фашистских захватчиков и их пособников против народа нашей страны огромны, — сказал Никита Сергеевич. — Подобные преступления не имеют и не будут иметь срока давности. Было бы серьёзной политической ошибкой ставить на одну доску честных людей, пострадавших от политического доноса, и последовательных врагов Советской власти, активно помогавших нацистам.
После такого заявления с трибуны съезда никакой речи о реабилитации нацистских пособников быть не могло. Военнопленных решили отпустить из соображений гуманности, но предатели из числа народов СССР должны были ответить по полной.
Также Хрущёв отказал в праве на реабилитацию уголовникам и лицам, осуждённым за хозяйственные преступления. Об уголовниках Никита Сергеевич сказал особо:
— Тезис о классовой близости пролетариата и уголовных элементов сыграл свою положительную роль в ходе борьбы с царским режимом. Но, в условиях победившего социализма уголовные элементы не имеют никакого отношения к пролетариату, поскольку они не участвуют в процессе созидательного социалистического труда. Потому данный тезис следует признать устаревшим, и, в современных условиях — вредным.
Далее Хрущёв сказал:
— Советский Союз, товарищи, прошёл долгий и тяжёлый путь, чтобы достичь нынешних успехов. Время было сложное, и мы прошли этот путь первыми. Не на кого было равняться. Все свои ошибки мы совершили сами. Мы должны помнить не только чёрное, но и красное, не только ошибки, но и заслуги.
В этот момент в зале послышался коллективный вздох облегчения. В составе партийно-хозяйственного актива на тот момент было множество людей, которые в результате репрессий заняли освободившиеся номенклатурные места. Заняли зачастую незаслуженно. Иногда — в результате собственноручно написанного доноса.
Признание частичной незаконности репрессий вызывало у многих из них животный страх разоблачения. Потому слова Первого секретаря «не только ошибки, но и заслуги» были восприняты ими как индульгенция.
Преждевременно.
Когда Никита Сергеевич закончил говорить, в зале было тихо. Настолько тихо, что слышен был бы полёт комара, будь в тот момент более подходящий сезон.
Хрущёв собрал бумаги и повернулся, чтобы спуститься с трибуны.
В этот момент кто-то крикнул из глубины зала:
— А почему вы молчали?
Никита Сергеевич был готов к такому повороту событий. Он обернулся к залу и спросил:
— Кто спрашивает?
Ответом ему было молчание. Кричать из толпы всегда проще и безопаснее, чем встать на виду у всех и спросить.
— Кто спрашивает? — повторил Хрущёв.
В зале съезда, казалось, заклубилась зловещая тишина.
— Молчите? — сказал Никита Сергеевич. — Вот и мы молчали.
В этот момент в зале раздались неуверенные аплодисменты. Хрущёв, держа в руке текст доклада, сошёл с трибуны. (В реальной истории это — известный анекдот. В АИ — почему бы и не случиться в действительности.)
Оваций не было, зал не вставал. Слышались лишь довольно жидкие аплодисменты, относившиеся, скорее, не к докладу, а к ответу Первого секретаря на вопрос. Шок был слишком велик. Делегаты уходили из зала, низко наклонив головы, не глядя друг на друга.
5 марта 1956 года Президиум ЦК постановил:
«1. Предложить обкомам, крайкомам и ЦК компартий союзных республик ознакомить с докладом Хрущёва Н. С. «О нарушениях социалистической законности в ходе внутрипартийной борьбы 1937-38 годов и в первые послевоенные годы» на ХХ съезде КПСС всех коммунистов и комсомольцев, а так же беспартийный актив рабочих, служащих и колхозников. (АИ — название доклада изменено)
2. Доклад тов. Хрущёва разослать партийным организациям с грифом «Не для печати», сняв с брошюры гриф «Строго секретно»». (Исторический факт)
Следом за выступлением на съезде началась повсеместная реабилитация незаконно осуждённых. Собственно, началась она ещё 4 мая 1954 года, когда Президиум ЦК КПСС создал центральную и местные комиссии по реабилитации. Рассмотрение дел производилось в судебном порядке, для чего судейский корпус и количество народных заседателей были временно увеличены. (АИ. В действительности реабилитация проводилась комиссиями — «тройками», второпях, без сколько-нибудь подробного рассмотрения дел)
Решением Президиума во главе центральной комиссии по реабилитации поставили Микояна, членами комиссии стали секретари ЦК Аверкий Борисович Аристов и Алексей Илларионович Кириченко, а также Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко, и вновь назначенный на том же заседании министр внутренних дел СССР Николай Павлович Дудоров. (Исторический факт)