– То есть, этот запал сам по себе – уже маленькая атомная бомба, – уточнил Хрущёв.
– Да, именно.
– А почему он вам долго не давался?
– Форма, Никита Сергеич, – пояснил Щёлкин. – Форма и критическая масса. Все наши заряды ранее делались круглой формы. Поэтому у нас долго не получалось сделать бомбу малого диаметра. Меньше 300 миллиметров. Реально первые термоядерные слойки были по полтора метра в диаметре. Миллиметров 400-500 инициирующий заряд, ведь плутоний в нём надо окружить обычной взрывчаткой, в оболочке, со взрывателями. Вокруг него наворачивались слои дейтерида лития, всё это хозяйство было ещё в оболочке из урана-238 или свинца.
– Когда мы в апреле 1956 года получили от Игоря Васильевича первые сведения о заряде овальной формы, было много споров, сомнений, боялись, что эта штука вообще не сработает. Наконец, в 1957-м году провели первое испытание такого заряда. Неудачно. Не смогли обеспечить одновременность подрыва обычной взрывчатки, ошибка в проектировании системы подрыва имплозивных линз инициатора. Второе испытание – получилось, помните, я вам докладывал про «термоядерный горох», что мы для флота сделали? А потом эти заряды ставили на Р-7 с «самосвалом» (АИ, см. гл. 02-39)
– Помню, конечно! – заулыбался Хрущёв.
– Вот. Овальная форма позволила уменьшить диаметр инициирующего заряда. Теперь его можно поместить в калибр 204 миллиметра. Мы продолжаем работать над уменьшением калибра, с плутонием, думаю, получится и в 152 миллиметра уложить, но с плутонием получится дороже.
– Основное преимущество нашего заряда с ураном-233 – то, что стоимость расщепляющегося вещества, получаемого в реакторе-ускорителе товарища Векслера значительно, в несколько раз дешевле, чем стоимость плутония.
– Это почему? – уточнил Никита Сергеевич.
– Дешёвое, распространённое сырьё – торий. Его коэффициент воспроизводства в тепловых реакторах больше или равен единице, то есть, сколько тория в реактор загрузили, столько урана-233 получили. В случае наработки в реакторе-ускорителе дело обстоит ещё лучше. Это раз. Отсутствие этапа обогащения урана в центрифугах – два. Не надо долго мариновать в реакторе уран-238, переводя его в плутоний – три. Процесс в реакторе-ускорителе идёт значительно быстрее, при этом на единицу затраченной энергии, по сравнению с обогащением в центрифугах, конечный выход расщепляющегося вещества в реакторе-ускорителе в разы больше. При этом из получаемого урана-233 можно делать не только бомбы, но и ТВЭЛы для атомных электростанций.
– Та-ак, понял, – широко улыбнулся Хрущёв. – Технология двойного назначения?
– Вроде того, – кивнул Щёлкин. – Дальше, в стоимости любого атомного заряда основная часть – стоимость расщепляющегося материала. У нас он относительно дешёвый, и его много. Что произойдёт? А то, что у нас есть возможность резко удешевить ядерное оружие. Есть возможность быстро достичь паритета по количеству зарядов с Соединёнными Штатами.
– Так это же замечательно, – обрадовался Никита Сергеевич.
– Конечно, – подтвердил академик. – Заряд маленький – есть возможность засунуть его в артиллерийский снаряд, в торпеду, в более мощный заряд для авиабомбы или головной части ракеты, – Щёлкин снял первый плакат, под которым висел второй. – Юлий Борисович, вам слово.
Академик Харитон поднялся, подошёл к плакату и взял указку из рук Щёлкина:
– Вот этот «арахис» – тут у нас в нижней части концентрические круги – это схематически изображена вторая ступень, аналогия «слойки» товарища Сахарова, но с другими компонентами. Вместо урана-235 – уран-233. «Слойка» помещена в общий с запалом корпус из урана-238, заполненный пенополистиролом. Подрыв запала порождает лавину излучения, которое инициирует взрыв «слойки». А уж её можно делать сколь угодно мощной, наворачивая слои.
– При этом, когда оба реактора, на «Маяке» и в Томске-7, выйдут на проектную мощность, у нас будет достаточно урана-233, чтобы собирать несколько десятков, возможно – до сотни инициирующих зарядов в месяц. Расчётная производительность автоматической линии позволяет собрать несколько сотен зарядов в месяц, было бы из чего собирать. Полновесных двухступенчатых зарядов на несколько сотен килотонн, будет, конечно, меньше. Но они в таких больших количествах и не требуются.
– Ничего себе! – оторопел Хрущёв. – Фёдор Яковлевич, про линию расскажите поподробнее.
– Линию делали совместно с ЭНИМС. (Экспериментальный НИИ металлорежущих станков, см. гл. 03-02), – ответил Овчинников. – Очень помог Владимир Иванович Дикушин. Он там как раз станками с программным управлением занимается. Саму идею такой линии мы долго вынашивали, большую часть оборудования спроектировали и изготовили, даже отладили в режиме дистанционного управления, то есть, люди станками управляли из другого помещения, по кабелю, с выносного пульта.
– Но для полноценной автоматической линии нужна была дешёвая управляющая ЭВМ, и не одна. А такой ЭВМ не было. И тут, в декабре прошлого года мы узнали, что есть такая дешёвая ЭВМ, называется «Сетунь». Вышли, минуя министерство, прямо на её разработчиков. Они нам и собрали сначала одну машину, потом ещё одну... всего таких машин нужно будет несколько, по одной на каждую производственную ячейку. Количество ячеек будет зависеть от конечной конструкции заряда. На скорость изготовления и сборки конструкция повлияет, конечно, но ограниченно. Ну, заменим удерживающие приспособления, под другой размер, ходы рабочих элементов увеличим, если что. Заряды-то сами по себе небольшие.
– А ТВЭЛы для АЭС на этой линии делать не получится? – спросил Хрущёв. – Вы, вроде, упоминали гибкие ячейки?
–Для ТВЭЛов мы аналогичную линию запроектировали, – ответил Овчинников. – Она даже попроще и покороче. Управляющие ЭВМ можно поначалу использовать те же самые, только программу другую загрузить.
– Вот это да-а... – Первый секретарь замолчал, пытаясь осмыслить новую информацию.
Только сейчас он осознал, что советская наука и производство совершили ещё один невероятный прорыв, в котором синтезировались достижения фундаментальной науки, ядерных технологий, электроники и робототехники последних лет. Опираясь на присланные идеи и концепции, советские ядерщики и электронщики вместе нащупали не только кратчайший путь к ядерному паритету.
Производительность в несколько сотен недорогих малых ядерных зарядов или тепловыделяющих сборок в месяц открывала возможность для реализации ещё одного проекта, о котором никто в кабинете не сказал ни слова. Невысказанные слова повисли в сгустившейся тишине. Первый секретарь на мгновение прикрыл глаза, и перед его мысленным взором одна за другой пронеслись картины возможного будущего. Всё, что не смог реализовать Советский Союз в той, «другой» истории, из-за предательства партийной верхушки, здесь может стать реальным.
Опреснительные станции в пустыне, вокруг которых зеленели поля и фруктовые сады. Северные города, где тепло атома позволит выращивать свежие овощи и фрукты круглый год. Промышленные автоматизированные гиганты, выпускающие миллионными партиями любые товары, для внутреннего потребления и на экспорт.
Купол лунного города, угнездившийся между острых пиков кратера, и стартующие к Земле транспортные корабли. Орбитальное зеркало, согревающее отражённым солнечным светом русский Север. Космическая верфь, висящая в точке Лагранжа между Землёй и Луной, на которой, в гигантской солнечной ротационной печи отливают из метеоритного железа длинный корпус звёздного корабля.