Несколько позже «Фаланга» была модернизирована, получила индекс 9М17, и существенное расширение диапазона боевого применения за счет использования различных видов боевого оснащения. К ракете были разработаны осколочная, объёмно-детонирующая и другие варианты боевой части. (http://www.airwar.ru/weapon/aat/falangapv.html). Позже к индексу добавлялись различные буквы, увеличивалась бронепробиваемость, точность попадания, дальность полёта.
ПТУР 9М11 и 9М17 устанавливались на бронетехнике и на вертолётах Ми-4, Ми-2, а затем – на первых вариантах Ми-24, вплоть до модификации Д.
Дмитрий Людвигович Томашевич взялся переделать устаревающую К-5 в более прогрессивный вариант К-55, вместо наведения по радиолучу имевший полноценную ИК ГСН (http://www.airwar.ru/weapon/avv/k55.html), а также разработал на базе К-5 ракету с лазерным наведением для поражения наземных целей (АИ, реально такая ракета Х-66 появилась лишь в 1966 г, в основном из-за общей тенденции к снижению роли ударной авиации в пользу ракет http://www.airwar.ru/weapon/avz/x66.html). Изрядно потяжелевшая и удлинившаяся К-5Н (АИ) несла более мощную боевую часть и головку самонаведения. Подсветка цели могла выполняться как с самолёта – носителя, так и с вертолёта, и с наземной позиции передового авианаводчика. Из-за сложностей с созданием СО2-лазера вначале в системе наведения так же использовались рубиновые лазеры. Некоторая переоценка их эффективности, возникшая, отчасти, в связи со слишком большим энтузиазмом руководства, привела к созданию «подстраховочной» модификации с телевизионной командной системы наведения, менее зависимой от дымовых и пылевых помех. Появление в середине 60-х объёмно-детонирующей боевой части ещё более расширило диапазон применения ракеты. (АИ, реально объёмно-детонирующие БЧ появились в 1976-78 гг, но они не настолько сложны, чтобы их нельзя было сделать раньше)
Носителем К-5Н стали сначала МиГ-19, они брали по 2 ракеты на внешние пилоны, куда обычно вешались топливные баки. При этом на одном из 4-х внутренних пилонов (примерно как в модификации МиГ-19ПМ) подвешивался контейнер с аппаратурой лазерной подсветки целей. МиГ-17 такую здоровую дуру тащить уже не могли.
Чуть позже появился Су-7, на который тоже подвешивали пару К-5Н под крылья (АИ), при этом дополнительные топливные баки подвешивали под фюзеляжем. Более солидный Су-7 получил для применения К-5Н полуконформный контейнер с поворотной лазерной головкой.
К-5Н вышла на испытания в конце 1959 года, а с 1961-го пошла в войска (АИ)
Михаил Михайлович Мирошников тоже не подвёл. В представленной им записке было перечислено множество вариантов применения инфракрасной техники: от головок самонаведения и ночных прицелов, до ИК-фотографии, медицинской термодиагностики и тепловизорного аудита жилых и производственных зданий на предмет тепловых потерь.
Ознакомившись с его запиской, Хрущёв попросил Шуйского перепечатать её пофрагментно. Предложения по ночным прицелам отправились военным, по термодиагностике – министру здравоохранения Ковригиной и директору института космической медицины Лебединскому, по тепловизорному аудиту зданий – президенту Академии строительства и архитектуры Иосифу Игнатьевичу Ловейко. Всем им было дано распоряжение включить перечисленную тематику в предложения по перспективному планированию своих работ. Эти предложения были переданы в Госплан, который, в свою очередь, оформлял представление министру финансов на выделение финансирования.
4. Первая очередь ОГАС
В середине февраля 1956 года в Москве была сильнейшая эпидемия гриппа. Половина города кашляла и чихала, многие болели по домам, многие, с тяжёлой формой заболевания попадали в городские больницы. Были и смертельные случаи.
Эффективных лекарств, подобных современным, тогда ещё не было. Хрущёв не мог позволить себе болеть, пока шёл съезд, но болезнь не спрашивает. И всё же ему удалось продержаться, разболелся по-настоящему он уже после окончания партийного форума. Никита Сергеевич сидел с температурой, чихал, кашлял, глотал таблетки, отпивался горячим чаем с мёдом, но не сдавался.
Его личный врач, Владимир Григорьевич Беззубик, после осмотра категорически запретил Первому секретарю вставать и заниматься делами. Энергичного Хрущёва не так просто было удержать в постели. Владимиру Григорьевичу даже пришлось припугнуть его, приведя в пример польского лидера компартии Болеслава Берута.
Простудившийся во время съезда Берут настоял на своем участии в работе съезда, и теперь лежал в Кремлёвской больнице с тяжелейшей пневмонией. Старуха с косой героизм Первого секретаря ЦК ПОРП не оценила – 12 марта Берут скончался.
Хрущёв после ухода врача тут же позвонил Серову и хриплым от простуды голосом скомандовал:
– Иван Александрович, срочно запускай вариант с Гомулкой. Волнения в Польше допускать никак нельзя.
Серов нюансы проведённой им работы не раскрывал, свято следуя принципу КГБ: о чём руководство не знает, того оно с трибуны не выболтает. Однако 21 марта на пост Первого секретаря ЦК ПОРП был избран Владислав Гомулка. (В реальной истории был избран Эдвард Охаб. Как политик он оказался несостоятелен и уступил пост Гомулке в октябре 1956 года, но было уже поздно – состоявшееся 28 июня Познанское восстание и последовавшие беспорядки спровоцировали венгерский мятеж в октябре.)
Председателем Государственного совета стал Александр Завадский, а Председателем Совета министров — Юзеф Циранкевич.
Перенесенный в начале марта 1956 года жестокий грипп неожиданно натолкнул Никиту Сергеевича на мысль проверить, нет ли в посылке какой-либо информации по медицине. Едва обретя способность хоть немного разговаривать, пусть пока еще осипшим голосом, он позвонил в соседнюю квартиру, где разместилась «группа информации», и попросил старшего лейтенанта Селина поискать в документах сведения по медицине.
– Минутку, товарищ Первый секретарь, – Селин быстро нашел уже виденную им ранее папку. – Так точно, есть такая информация.
– Много?
– Много, Никита Сергеич. Учебники, справочники, научные статьи... Я не специалист, оценить качество информации не могу.
– Найдём, кому оценить, – просипел Хрущёв. – Доложи товарищу Серову, что я распорядился собрать рабочую группу из медиков, биологов, кого там ещё? Пусть все изучат и немедленно внедряют все, что можно использовать.
Слегка оклемавшись после болезни, Никита Сергеевич, посоветовавшись с Келдышем и Королевым, протолкнул через Президиум и Совет Министров постановление о создании Института космической биологии и медицины Министерства здравоохранения СССР, которому и было поручено освоение и внедрение новых медицинских технологий. (в реальной истории создан 28 октября 1963 года на основании Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 1106-399 и приказа Министра здравоохранения СССР от 04.11.1963 г. №79 ) Директором института, как и в «той истории», был назначен Андрей Владимирович Лебединский, руководивший до того Институтом биофизики АМН СССР.
Более того, узнав из мемуаров Бориса Евсеевича Чертока, что после «отпускного» знакомства с хирургом Александром Александровичем Вишневским, Королёв подключил инженеров и конструкторов ОКБ-1 к созданию медтехники и различных медицинских приборов, Хрущёв решил слегка ускорить этот процесс.
В мае 1956 года он пригласил Главного конструктора в воскресенье к себе на дачу, под предлогом необходимости посоветоваться по важным вопросам. Туда же он пригласил и Вишневского.
Александр Александрович был не просто выдающимся хирургом, но и энтузиастом медицины. Всего за пару часов он сумел убедить Главного конструктора, насколько важно для страны иметь современную медтехнику и приборы. А Хрущёв, напомнив Королёву о только что созданном Институте космической биологии и медицины, предложил объединить усилия.