Несмотря на тяжелейшую загрузку по основной тематике, Королёв, отчасти проникшись важностью задачи, отчасти понимая, что без участия медиков человека в космос не отправить, согласился помочь. Он поручил своему заместителю Чертоку побывать у Вишневского и в ИКБМ, выяснить, какие приборы необходимы врачам в первую очередь, и организовать их разработку.
Следующий пятилетний план был свёрстан заранее, в конце 1955 года. Госплан и Экономкомиссия представили цифры Президиуму ЦК ещё в начале января 1956 года. После утверждения Президиумом 15 января основные показатели будущей пятилетки опубликовали в центральных газетах.
Обсуждался пятилетний план и на съезде. Отдельный доклад по этому вопросу представил Косыгин, как глава правительства (В реальной истории доклад делал Булганин).
Европейские компартии с пониманием и поддержкой встретили мирные инициативы КПСС, высказанные на съезде. 7 марта 1956 года в «Правде» появилась статья Пальмиро Тольятти «О возможности парламентского пути перехода к социализму».
Хрущёв также провёл изменения в Кодексе Законов о Труде. 8 марта 1956 года было объявлено о сокращении рабочего дня в субботу с 8 до 6 часов. Планировалось с 1957 года перейти на 7-часовой рабочий день, а с 1958 года на 5-дневную рабочую неделю.
Эти планы встретили яростное сопротивление ГосПлана, Госкомтруда и министерств. Они доказывали, что уменьшение рабочей недели не позволит выполнить пятилетний план.
Никита Сергеевич знал, что в «той истории» его уговорили. Но он знал также, что пятидневку всё равно ввели, только уже после его отстранения от власти. Поэтому он упорно стоял на своём, отметая любые справки, докладные записки и прочие аргументы.
– Думайте, как поднять производительность труда, – отвечал своим оппонентам Хрущёв. – Сейчас не война, нет нужды выжимать из трудящихся последние соки, только чтобы выйти на запланированные цифры. У нас цифры для людей или люди для цифр?
Баталия по поводу рабочего времени в Совете Министров развернулась нешуточная. Министрам Никита Сергеевич мог просто приказать, но вот Байбаков и Сабуров, как плановики, упёрлись рогом, доказывая, что они уже рассчитали план пятилетки из расчёта 6-дневной рабочей недели, обнародовали все показатели, а теперь им придётся всё пересчитывать.
– Хватит молиться на цифры – отрезал Никита Сергеевич. – А публикация – не так уж важна, опубликуем новые показатели, и объясним, почему так сделано.
В марте 1956 года академик Лебедев доложил Хрущёву обо всём, что удалось сделать за прошедшие 2 с небольшим года. Проведя гостей в секретную лабораторию, где стоял на столе «суперкомпьютер» из 2012 года, Сергей Алексеевич с гордостью рассказал о достигнутых успехах.
Около года ушло у инженеров спешно собранной рабочей группы, чтобы одолеть обнаруженную среди прочей компьютерной информации книгу Эви Немет «Unix и Linux. Руководство системного администратора», а также ещё несколько книг, посвящённых операционной системе, и начать применять полученную информацию на практике.
Поняв логику и принципы работы операционной системы, (заметим, что в реальной истории в 1954-55 гг самого понятия «операционная система» ещё не существовало) они смогли наладить терминальный доступ к ЭВМ, в том числе и в диалоговом режиме, при помощи обыкновенных телетайпов. Был построен коммутационный центр, управлявший подключением пользователей. Мощности «суперкомпьютера» хватало, чтобы одновременно работать с задачами многих пользователей, а скорость линий связи была столь мала, что перегрузить ЭВМ входящими данными было невозможно.
Документация по операционной системе, языкам программирования и руководства по пользованию в терминальном режиме некоторыми программами были разосланы по основным НИИ, КБ и прочим организациям, нуждающимся в проведении сложных расчётов. Они были встречены с невероятным интересом, поскольку ничего подобного ранее не существовало. Имевшиеся на тот момент во всём мире компьютеры программировались даже не на ассемблере, а непосредственно в машинных кодах. И вдруг появляется готовый к употреблению язык программирования высокого уровня, да не один, а сразу несколько.
В ИТМиВТ тут же посыпались заявки на доступ к новой ЭВМ в терминальном режиме. Чтобы не нарушать строжайший режим секретности, по всем документам машина проходила под обозначением БЭСМ-1М. (В реальности ЭВМ БЭСМ-1 разработки С.А. Лебедева чаще именовались просто БЭСМ, следующая называлась БЭСМ-2 и т. д. Обозначение БЭСМ-1 большого распространения не получило.)
Характеристики ЭВМ не разглашались, поскольку для постановки задачи на языке высокого уровня в большинстве случаев знание точных характеристик не требовалось.
Первыми, и пожалуй основными пользователями стали атомщики. Проблема уменьшения массы и габаритов ядерных и термоядерных зарядов стояла невероятно остро, поэтому приоритет в доступе к «БЭСМ-1М» был отдан сотрудникам Юлия Борисовича Харитона и Кирилла Ивановича Щёлкина.
Параллельно с освоением «подарка из будущего» в ИТМиВТ шла работа над другими ЭВМ, уже собственной разработки. В это время на Московском заводе счётно-аналитических машин уже выпускалась ЭВМ «Стрела», разработанная к 1953 году в СКБ-245 Юрием Яковлевичем Базилевским. Этих ЭВМ было изготовлено 7 штук, они устанавливались в ВЦ-1 Министерства обороны, в МГУ и в ВЦ Академии Наук СССР. (На ЭВМ «Стрела» в ВЦ-1 МО СССР в пятидесятые годы, начиная с 1956-го года, делались расчёты орбит всех запускаемых в СССР искусственных спутников Земли)
Лебедев начал в 1954 году разработку ЭВМ М-20 (В реальной истории разрабатывалась с 1955по 1958 год, серийный выпуск с 1959 года). Но теперь, получив информацию о векторе развития электроники вообще и ЭВМ в частности, Сергей Алексеевич запроектировал свою машину 64-разрядной, такой же, как полученный им от Хрущёва «образец» (в реальной истории М-20 была 45-разрядной).
Эта машина уже имела смешанную конструкцию – в её составе были и ламповые и полупроводниковые блоки. Разумеется, это всё ещё был целый комплекс шкафов, занимавший огромный зал. Но у таких ЭВМ было одно преимущество, немаловажное на тот момент – они были модернизируемы. То есть, условно говоря, через какое-то время можно было заменить шкаф с лампами на шкаф поменьше с полупроводниковым монтажом.
Тем более, что в НИИ-35 уже активно экспериментировали с размещением нескольких транзисторов на одном кристалле. Вначале эта технология разрабатывалась как метод получения сразу нескольких десятков транзисторов из одной полупроводниковой пластины. (http://myrt.ru/print:page,1,1331-rozhdenie-novojj-otrasli-poluprovodnikovojj.html В реальной истории работы по объединению нескольких десятков транзисторов на одной пластине в 1954-55 гг в НИИ-35 и НИИ-108 вёли М.М. Самохвалов и Г.А. Кубецкий, но тогда они так и не сделали решающего шага, а продолжали пилить пластины на отдельные транзисторы)
Но после получения информации о микросхемах сразу же родилось предложение: «Зачем пилить пластину, если можно сразу заложить на ней нужную схему из многих элементов, объединённых в одном корпусе?»
Вектор развития элементной базы был теперь известен, и на опытном заводе НИИ-35 начали выпускать небольшими партиями «малые интегральные схемы» – до 128 элементов на одном кристалле.
Это был ещё далеко не процессор и даже не полноценная микросхема. И о нанометрах или микрометрах речи, тем более, не шло. Ширина дорожек на первых опытных образцах была под миллиметр, потом её удалось уменьшить до полумиллиметра. Затем работа была продолжена в сторону уменьшения размеров отдельных элементов на кремниевой пластине, увеличения площади самой пластины, и улучшения технологии.
Тем не менее, в виде такой интегральной схемы можно было сделать, к примеру, отдельный регистр в составе арифметическо-логического устройства, вместо того, чтобы набирать его из отдельных электровакуумных или полупроводниковых элементов, как это делалось обычно в 1950-х. Монтаж упрощался в десятки раз. Стоимость элементов, выпускавшихся малыми партиями, была всё ещё достаточно высокой, зато их надёжность была значительно лучше, чем у электронных ламп. Энергопотребление также было заметно меньше, ЭВМ потребляла теперь уже не десятки, а единицы киловатт. Упростились системы вентиляции и охлаждения. Да и за счёт уменьшения количества отдельных компонентов получался заметный выигрыш по стоимости.