– Что это – Мирный?
– Посёлок возле алмазного карьера «Мир», в Якутии. (статус города Мирный получил в 1959 г)
Ещё через несколько часов он вышел из самолёта, окунувшись в белый вихрь пронизывающей метели. Оппенгеймер оглянулся, всерьёз опасаясь, что из тьмы на него вот-вот выйдет белый медведь. Посёлок был застроен двухэтажными деревянными домами. Тарахтящий вездеход, напоминающий армейский джип, отвез прибывших в гостиницу.
Пролетев без малого полмира, вымотавшийся насмерть миллиардер сразу отключился, даже не обратив внимания на интерьер.
На следующий день ему показали карьер и обогатительную фабрику. В целом всё было похоже на его собственные фабрики в Южной Африке. «Страшные коммунисты» оказались вежливыми, вполне приветливыми и даже предупредительными людьми. Они, казалось, не обращали внимания на более чем спартанские бытовые условия, от которых у южноафриканца волосы вставали дыбом. Работа и безопасность на фабрике была организована на высоком уровне, охрана тщательно обыскивала всех на выходе.
Сибирские алмазы были хороши. Оппенгеймер спросил переводчика:
– С кем можно обсудить возможность сотрудничества?
– В Москве, – ответ переводчика был короче, чем его аккуратная стрижка.
Стремительный Ту-104 доставил гостя в Москву. У трапа его встретил водитель чёрного лимузина, напоминавшего большие американские модели, но этот был явно советского производства. По дороге Оппенгеймер с интересом разглядывал заснеженные улицы, спешащих людей, незнакомую архитектуру. Он с удивлением увидел через лобовое стекло красную зубчатую стену и высокие башни. Машина, задержавшись на КПП, въехала во внутренний двор Кремля. Переводчик распахнул перед ним дверцу:
– Вас ждут.
Долгое путешествие по высоким коридорам Кремля завершилось возле вполне обычной двери на третьем этаже. Секретарь в приёмной предложил «на минутку присесть», доложил о госте, и тут же пригласил войти. Оппенгеймер вошёл в кабинет... и замер от удивления. Навстречу ему с приветливой улыбкой поднялся из кожаного кресла «главный коммунист планеты», выговорить полное имя которого могли лишь избранные англосаксы. Не говоря уж о том, чтобы написать.
Разговор с самого начала шёл о совершенно конкретных вещах. Оппенгеймер поблагодарил за любезное приглашение и невероятно интересную экскурсию, выразил надежду на сотрудничество. Желание подгрести под СSO сибирские алмазы было велико.
– Мы тоже весьма заинтересованы в сотрудничестве с Южной Африкой, – неожиданно для него ответил Хрущёв. – И отнюдь не только в отношении алмазов. Мы могли бы сотрудничать по очень многим направлениям, но вот политика вашего правительства этому очень сильно препятствует.
– Совершенно с вами согласен, – Оппенгеймер сокрушённо развёл руками. – Но что я могу сделать в этом отношении? Национальная партия победила на выборах и подмяла под себя все структуры власти. Я – простой бизнесмен...
– Мистер Оппенгеймер, вы как раз тот политик, который необходим Южноафриканскому Союзу, чтобы обрести подлинную независимость и прорвать блокаду международной изоляции, – вдруг заявил Никита Сергеевич. – Как вы посмотрите на предложение стать премьер-министром Южной Африки?
– Я??? Премьером? – изумился Оппенгеймер.
– Вы, вы, – улыбнулся Хрущёв. – Мне докладывали, что вы – давний и последовательный противник политики апартеида. Именно такой политик мог бы, придя к власти, постепенно подготовить общество к демонтажу системы апартеида.
– Но я... господин Первый секретарь, я недавно вступил в права наследства, мне необходимо управлять семейным бизнесом!
– Я более чем уверен, что у вас получится совмещать и то и другое.
– Эта задача сложнее, чем вам кажется. Национальная партия победила на выборах уже два раза подряд, пусть и с небольшим перевесом, – сказал Оппенгеймер. – Их поддерживают большинство африканеров, потому что считают, что Национальная партия приведёт страну к независимости от Британской короны. А апартхейд – лишь несущественное естественное приложение к политике Национальной партии. (Оппенгеймер произносит этот термин именно так, как произносят африканеры)
– Из-за этого «несущественного приложения» ваша страна уже оказалась в международной изоляции, – заметил Хрущёв. – Советский Союз тоже был до недавнего времени в экономической блокаде, это очень плохо для экономики, не мне вам объяснять.
– Да, но... простите, я не понимаю... Мы разорвали отношения с Советским Союзом из-за коммунизма, и вы, коммунисты, пытаетесь теперь помочь нам выбраться из изоляции? – Оппенгеймер был озадачен.
– Да. Потому что полноценное сотрудничество по многим областям было бы выгодно и нам и вам, – ответил Никита Сергеевич.
– Допустим... Но как это сделать?
– Прежде всего, вам необходимо вернуться в политику, – сказал Хрущёв. – И не покидать политическую сцену ни в коем случае. Контакты с коммунистами имеет смысл сохранять в тайне – ваша страна ещё не готова видеть премьером или президентом человека, который хотя бы контактирует с Советским Союзом.
– Далее. Премьер Стрэйдом тяжело болен. У него рак, и он долго не протянет. Необходимо не допустить прихода к власти Хендрика Фервурда (http://ru.wikipedia.org/wiki/Фервурд,_Хендрик)
– Это точно. Фервурд – настоящий архитектор апартхейда, – подтвердил Оппенгеймер. – Но, помимо его есть и другие политики, которые поддерживают идею апартхейда. Их много. Как можно не допустить их к власти?
– Есть много способов добиться успеха. Возможно, от вас потребуется информация. Например, список политиков, поддерживающих апартеид. Предоставьте этот вопрос специалистам.
– Гм... Вашим специалистам? – уточнил южноафриканец.
– Я этого не говорил. Итак, вы согласны?
– Да, чёрт подери! Но что я с этого буду иметь? Сибирские алмазы?
– Возможно. Скажем так – не исключено. Однозначно – не все, и – не сразу. Это будет зависеть от развития ситуации, – подчеркнул Хрущёв. – Однако, у наших стран и помимо алмазов есть множество сфер для сотрудничества. Оно будет выгодно для нас в любом случае.
– Господин Первый секретарь, но мой бизнес – это алмазы и золото!
– Так диверсифицируйте ваш бизнес. Не надо замыкаться только на алмазах и золоте. Например, производство военной техники весьма прибыльно, – посоветовал Никита Сергеевич. – Тем более, находясь на государственном посту, вы всегда будете одним из первых знать, во что надо вкладывать деньги в настоящий момент
– Гм! А в этом есть резон... Ну, что ж, господин Первый секретарь... Считайте, что мы договорились.
– Вот и хорошо. И не забудьте – этого разговора никогда не было...
Когда Оппенгеймер покинул кабинет, дверь, ведущая в зал заседаний Президиума ЦК открылась, и появился улыбающийся Иван Александрович Серов.
– Ну, что скажешь? – обеспокоенно спросил Хрущёв.
– Ну чё... для первой вербовки нормально, – ухмыльнулся председатель КГБ. – Лет через 10-15 мог бы классным вербовщиком стать...
– Лет через 10-15 меня уже съедят черви, – вздохнул Никита Сергеевич.
– Да ладно, не рефлексируй. Ты только не воображай, что после одного разговора с Оппенгеймером ЮАС упадёт к нам в руки как то яблоко Ньютону на голову, – предупредил Иван Александрович. – В ЮАС уйма этих буров, и они все упёртые, что твои ослы. Так что отменить апартеид с понедельника не получится. Для того, чтобы Оппенгеймер стал президентом или премьером, надо как минимум зачистить Хендрика Фервурда, Балтазара Форстера и Питера Боту. А в полицейском государстве, населённом одержимыми фанатиками-антикоммунистами это будет ой как непросто. В общем, готовься к долгой тайной битве за советскую Южную Африку. До последнего упёртого африканера.
– Ты только скажи, мы действительно этому упырю сибирские алмазы на продажу сдадим? – обеспокоенно уточнил Серов.
– Ага, щаз! – рассмеялся Хрущёв. – А потом еще догоним и в каждый карман по совковой лопате насыплем. Сибирские алмазы для Оппенгеймера – что морковка у ослика перед носом. Единственное, чем можно его завлечь. Мне надо, чтобы он стал альтернативой для общества, отжал от власти Национальную партию. А когда процесс пойдёт, его можно и в расход пустить, там африканцы сами поднимутся, уже не остановишь. Важнее будет их придержать, чтобы они в процессе обретения независимости не поломали то, что уже построено.