Рейнольдс, опирающийся о колонну, бросил взгляд вниз. Он умел отличать сильного противника от слабого, знал как читать погоду по ветру, мог защищаться сразу от многих Теней, однако решительно не понимал, что такого он должен услышать необычного в хоровом пении пилигримов.
— Какое оно — вдохновение? — неожиданно для себя поинтересовался Призрак.
— О, у каждого свое. Для кого-то это первый снег или покрытые росой лепестки роз, первый поцелуй или любимый цвет… или же игра солнца на церковных витражах… или стелющийся по траве туман… или фортепианная музыка… или…
— Мел, я, конечно, могу слушать твои художественные сравнения хоть до конца мира, но поскольку времени немного, то перебью, — Рейнольдс поднял руку. Если музу не остановить, то скоро ему станет дурно от количества света, цвета и сладкого. — Я имею в виду, какое… по ощущениям?
— Как… — Мелета на секунду задумалась, — как любовь.
— Ты издеваешься?
— Что не так? Колдуны и это почувствовать не могут?
— Да нет, могут, просто с вдохновением все так носятся, я думал — это нечто большее, нежели чувство власти или собственного превосходства.
Мелета от возмущения вскинула руки к потолку. Потолок не помог, потому ответ пришлось искать самостоятельно.
— Ни любовь, ни вдохновение — это не власть, Рей!
— Почему нет? Когда влюбляешься, становишься глупым и покорным. Ты позволяешь, — его взгляд стал пристальней, — всё, что угодно. Ты прощаешь, веришь, надеешься, снова прощаешь, рискуешь, лжешь во благо, играешь роль, жертвуешь собственным мнением…
Мелета поежилась. Под таким взглядом становилось холодно даже будучи закутанной в толстовку. Ей показалось или Рейнольдс сейчас перечислил её слабости? Посмеявшись, бросил в лицо каждый её поступок, сделанный ради него.
— И другой человек получает над тобой власть. Невиданные возможности пользоваться ещё одной силой. Возможно, у людей по-другому, однако в теневом мире чаще всего так разыгрываются партии, когда сердце вступает в игру. Именно поэтому у нас так много союзов между существами разных кланов, сил и происхождений.
— Вот как? Игра? Видимо, о любви ты тоже ничего не знаешь, раз так думаешь.
Рейнольдс ничего не ответил. Спорить с Мелетой очень неосторожное решение, ибо она может вывести из себя и самое терпеливое создание, лишь бы доказать свою правоту. Ну что же, кажется она очень даже ожила и пришла в себя — сегодняшнее происшествие на её строптивость не влияло.
— Те, кто окрыляют вначале, в конце всегда подрезают подаренные крылья.
— Позволь переубедить тебя, — Мелета поднялась, ей захотелось проучить нахального колдуна, который смел обесценивать все, что ей было дорого. Ее чувства к нему. Он мог верить в любую чушь, однако насмехаться она ему больше никогда не позволит, — я могу попробовать показать тебе, что такое вдохновение и тогда ты поймешь насколько же сильно твое заблуждение.
Становилось намного забавней.
— Я настаиваю. Докажи свою правоту, Мел, — он уже полностью развернулся к Мелете, утратив последние капли интереса к гениальному творению тезки, как, кажется, и сама муза. Его персона для неё была значимее классического шедевра — это неожиданно льстило.
Опершись плечом о колонну, Призрак как-то по-хищному стал наблюдать за Мелетой. Он точно не знал, как далеко зайдет её желание доказать правоту, но чувствовал, как ему хочется большего, нежели словесной перепалки. Пускай не побоится подойти и коснуться тонкими пальцами его висков, чтобы одарить его каким-то там благословением. Пускай попробует, в конце концов, сыграть с ним на равных.
Мелета фыркнула и сбросила толстовку, будто та сковывала её грацию. Она подошла к нему с необычайной легкостью, не испытывая ни малейших сомнений. Видимо, муза была в своей стихии, оттого вдруг засияла, как только взошедшая на небе звезда. Когда она протянула к нему руки, Рейнольдс опередил её и первым коснулся музы. Та вопросительно вскинула брови.
— На нас всё ещё заклинание, я просто забираю последствия на себя.
— А говоришь, что в тебе нет ни капли благородства, — она улыбнулась с непривычной снисходительностью.
Её пальцы как-то ловко вывернулись из плена ладоней, чтобы переплестись с его пальцами. Девушка так сильно впилась ногтями в кожу колдуна, что тому захотелось сказать фразу в стиле «полегче, боль никогда не была вдохновением, что бы обо мне не говорили», однако муза, привстав на цыпочки, коснулась губами его губ.
Осторожно, невесомо, трогательно.
В первую секунду Рей оцепенел от поступка музы. Его сложно было бы удивить поцелуем от кого угодно, но Мелета?
С каких пор влюбленность стала безрассудной? Не так — с каких пор она так поступала?
По его жилам словно потекло солнечное сияние и вопросы перестали существовать. Колдун не стал бежать от вдохновения, наоборот, рванул ему навстречу.
Проклятие, веками запретный плод оказался очень сладок… Хотелось вкушать его ещё и ещё, ибо каждая секунда без этого лакричного вкуса на губах казалась вечностью, прожитой впустую…
Рейнольдс не успел поймать момент, когда контроль сдался странному наслаждению. Он капитулировал. В данный момент тот, кого Мелете было никогда не постичь, стал обычным человеком, которым двигало одно желание — быть с музой. И это сводило с ума.
Колдун хотел коснуться ладонями щек Мелеты, но муза сделала шаг назад. Этот парень опасно ее пьянил, а она не собиралась заходить дальше легкого поцелуя. Она должна была показать ему мир с вдохновением, не более. Момент, который нельзя опошлить порочной страстью.
Волшебство, вдохновение или как это называлось, пропало. Рейнольдс открыл глаза и тут же закрыл их ладонью. Мир словно стал ярче в сотню раз. Болезненно ярче. Он в один миг стал различать не только цвета, но и миллионы оттенков, доступных глазам лишь самых талантливых художников мира.
— Проклятие… — прошептал парень, всё ещё ощущая на губах вкус лакрицы. Рейнольдс выглядел весьма ошарашенным, если не сказать, потерянным.
— Вот это — вдохновение, — если голос Мелеты и дрожал, то совсем чуть-чуть. — Такое, каким его ощущают гении. «Поцелуй Музы», слышал о таком? Ты ощущаешь то, что недоступно другим.
Она поправляла волосы, будто стараясь изо всех сил показать — ничего особенного не произошло, видишь? Я просто привела решающий аргумент в споре и выиграла, не более того.
— Я же говорил — власть, — хмыкнул внезапно колдун и его ледяные глаза заставили Мелету отшатнуться. Быстро же он пришел в себя. Тряхнув снежной гривой, Призрак улыбнулся, проведя пальцами по своим губам. — И я, как всегда, оказался прав. Но, спасибо. Знаешь, если вдохновение такое сладкое, то…
— Что? — едва слышно спросила Мелета, понимая, как сильно ошиблась — глаза Рейнольдса сейчас отнюдь ледяными не были. На их дне плескалось нечто совершенно неконтролируемое. Берегись, Мелета, демонов разбудить легко, а вот утихомирить…
— Я бы не отказался побыть гением… хотя бы пару минут, — между ними словно закончился воздух.
Рейнольдс был очень близко, его губы практически касались её губ, когда он произносил мучительно-сладкую фразу. Мелете так хотелось настоящего поцелуя от сумасшедшего колдуна, а не осторожного исследования, но она знала, что нельзя. Это погубит их обоих. Колдуны и музы не целуются. Колдуны и музы даже так близко стоять не имеют права, однако они уже стояли.
Правила нарушаются по принципу домино — стоит позволить себе легонько толкнуть одну костяшку, как все остальные, одна за другой, тоже упадут, как подкошенные.
— П-пожалуйста, не надо, — заикаясь, прошептала девушка.
Одно дело доказывать в пылу спора, другое — отдаться порывам страсти. Вряд ли колдун отдавал себе отчет, находясь под действием чар. Мелета и сама бы не смогла объяснить, как точно действуют поцелуи на колдунов, ведь он сейчас ощущает то, что ему не дано. Вдохновение. Насколько сильно оно пьянит?
— Так останови меня, — предложил шепотом Рейнольдс, проведя пальцем по её сонной артерии. Медленно, словно читая все секреты, которые были упрятаны за её отчаянным биением. — Никогда не играй с теми, кто сильнее. Это проигрыш, — и притянув к себе музу, он позволил себе нарушить нерушимое. Запрет, который столетиями висел над такими, как он, переставал существовать. В этот раз совсем не невесомо и не едва ощутимо. По-настоящему. Не ища от неё вдохновения, а отдавая его. Полностью возвращая долг.