— Как по мне, ты слишком долго пребываешь в этом покое. Кокон не поможет тебе стать великой музой, Мел.
— А что поможет?
— Осознание того, что на Солнце бывают пятна. Что поражение — это лишь урок, который должен сделать тебя сильнее. В конце концов, не произошло ничего страшного. Хватит корить себя в том, где вины твоей нет. Все знают, что тебе помешала она, — Миранда уже сидела рядом, опустив босые ноги в прохладные воды озерца, поверхность которого была украшена желтыми кувшинками. — Кстати, Совет не уверен, что готов воевать — они хотят подписать с гранатовой музой мирное соглашение. Надеяться перетянуть идеальное оружие на свою сторону….
— Не с ней нужно подписывать мир, — тряхнула золотыми волосами Мелета и по воде побежали блики, — а с её творцом. Любопытно, кто сотворил такое и зачем…
— Кто-то называет это преступлением, — подруга всегда была в курсе происходящего в теневой реальности, — а кто-то эволюцией…
Мелета хотела возразить, затем передумала. Почему нет? Рейнольдс восхитился гранатовой музой, он счел её идеальной, так почему бы не назвать это эволюцией в их сонном болоте, где новые виды созданий веками не появлялись из-за сотен строгих законов, запрещающих любить, дружить и общаться. Борьба за власть остановила процесс развития и рождения чего-то иного, непривычного….
— Возможно, мы все сами виноваты…
— Возможно, Мел. Виноваты. Не мы. Не ты. А они, те, кто пишут законы. Кто же толкнул неизвестного на столь странный поступок, и лишь Совет в ответе за это, — Миранда нехотя поднялась. Ей необходимо было отправляться на вечернюю прогулку-дежурство. Приобняв подругу, желая хоть как-то ободрить её, темная муза отправилась в мир людей, где её уже поджидал верфольф-защитник.
Мелету слова о вине Совета не слишком тронули. Вина обросла её второй кожей, и все аргументы разбивались об эту скалу. Умом она понимала, что не имела ни единого шанса против чего-то абсолютно нового, совершенного, уникального, однако…. Рейнольдс так верил в неё, и это угнетало. Она подвела его практически слепую веру. Она подвела всех, кто считая её уникальной, определил ей в защитники одного из лучших, когда множество других, более достойных, заслуживали быть спрятаны за спиной Рейнольдса Ратценберга. Едва ли не впервые в жизни Мелета задавалась вопросом, а отчего множество созданий верили в её уникальность, кто внушил им эту мысль. Что видел алхимик Баккерель, когда смотрел на неё?
Девушка потянулась к тарелке с инжиром. Одним движением она сбросила плоды в воду, а сама приложила ладонь к стеклянной поверхности, которая открыла ей вход в мир новостей, сплетен и мыслей каждого создания теневого мира. Подавив соблазн и страх почитать, что думают о ней, она зашла на тень Рейнольдса — возможно, единственного в мире создания, которому намного хуже, нежели ей, ведь открывшаяся правда была чудовищной.
Тень её защитника оставалась уже который день такой же неживой, как и его глаза, когда говорил Этьен. Видимо зная, сколько врагов и знакомых затаившись, ждут его реакции, Рейнольдс сохранял молчание. Глупо было думать, что он доверит стеклянному миру свое отчаяние, злость или даже боль, если, конечно он умел её чувствовать.
Этюд или шедевр?
Последняя сделанная запись… Казалось, бесконечно давно Призрак задался этим вопросом, но сейчас он обрел новый смысл.
— Конечно, шедевр, — прошептала Мелета. Кто бы что не говорил и не думал, а Рей был истинным шедевром трех великих искусств — волшебства, колдовства и алхимии. Пускай осознание того, что с детства его лишили выбора и давило, пускай неприятно осознавать себя лишь удачным экспериментом, это не могло изменить главного — шедевральности.
Возможно, поэтому Рейнольдс проявил к гранатовой музе снисходительность — потому что они были чем-то похожи. Оба ненастоящие и оба идеальные для достижения мирных целей. Два орудия. Одно созданное во имя спокойствия теневой реальности… второе же… время покажет.
Мелета отняла ладонь от гладкой поверхности и посмотрела на свое отражение. Её красота казалась абсолютно пустой, ведь быть украшением мало…
— Мне все говорили, что я особенная…. И все так ошиблись…
— Особенная…
Муза вздрогнула от неожиданности и развернулась, однако, за спиной никого не было. Изумившись она повертела головой по сторонам — пустота. Но не мог же ей почудиться абсолютно незнакомый голос.
— Кто ты? Ты здесь? Покажись!
— Здесь….
Девушка затаила дыхание — в странной манере отвечать одним из сказанных слов чудилось нечто давно забытое, нечто почти сказочное, если не сказать мифическое.
— Кто ты? — Повторила Мелета свой вопрос, больше не пытаясь искать взглядом ту, которая хотела быть невидимой. Или обязана была ею быть.
— Ты…
Ну, конечно же! Это была Эхо — муза, по легендам, проклятая за любовь к одному из величайших колдунов всех времен — Нарциссу. В те времена, хоть темные маги да вдохновительницы друг друга на дух не переносили, ещё не существовало Трех Золотых Правил и подобные чувства были предметом осуждения, но никак не были преступлением. Прокляли девушку не сестры с Парнаса, а светлая волшебница Герда, так же влюбленная в прекрасного Нарцисса. Та лишила её голоса, оставив лишь один шанс общаться — отвечать эхом.
Поговаривали, что лишь Нарцисс мог снять проклятие, однако то ли не пожелал, то ли не успел. Её имя забылось в веках, осталось лишь прозвище… Ходили слухи, что порой дух Эхо являлся к сестрам, дабы помочь, однако редко от кого можно было услышать о подобных случаях, потому-то её история считалась прекрасной, грустной легендой-уроком, не более. Никто из муз не верил, что одна из них могла отдать своё чистое сердце темнейшему созданию Теневого Мира.
— Ты пришла помочь мне? — Что ж, совсем не удивительно, что Эхо выбрала именно её. Их истории были чем-то похожи, разве что её соперницей была не светлая волшебница, а фея с лавандовыми волосами.
— Помочь…
— Они все верили, что я способна на что-то… Они все чего-то ждали от меня, — Мелета продолжила с того, чего начала, ведь похоже Эхо знала ответ на мучивший девушку вопрос, — я могла спасти многих, а подвела всех…
— Спасти….
— Особенно Рейнольдса. Знаешь, ведь мы с тобой чем-то похожи, — невесело усмехнулась девушка.
— Рейнольдса…
Мелета осеклась и сложила в голове «спасти Рейнольдса». Что? Получается в этом её уникальность — спасти колдуна? Сделать то, что невозможно, но как?
— Я не могу спасти Рейнольдса, я всего лишь муза, а у нас нет сил, мы можем лишь вдохновить!
— Вдохновить…
— Но колдуны лишены возможности это чувствовать, ты ошибаешься, они прокляты, я не могу вдохновить его. Никак. Я не могу быть музой колдуна….
— Ошибаешься….
Мелета решила, что спорить с более мудрой музой весьма глупо, ведь она пришла к ней не споры затевать, а пыталась поведать нечто очень важное.
— Рейнольдс… может быть гением? — Вопрос казался лишенным логики, однако не стоило исключать того, что ранее, до проклятия, существовали разного рода колдуны, быть может, даже гениальные. Кто-то же придумывал все эти заклинания, чары, барьеры…
— Может….
— То есть, каким-то непостижимым образом Рейнольдс является моим подопечным?
— Является…
Говорят, что опытные теневые создания, глядя на музу, могли определить её будущих подопечных. Вот что видели многие, смотря на неё — непонятного гения, от которого зависела судьба Теневого Мира. Вот почему её так рьяно оберегали и защищали. Они считали, что она будет музой человека, способного защитить их, что она станет вестницей новой эпохи, но… — Мел была уверена в этом, — никто не рассмотрел о каком именно гении речь, иначе бы никто никогда не подпустил бы Рейнольдса к ней. Колдунам нельзя вернуть то, что музы у них отобрали за гордыню многие тысячелетия назад — вдохновения, ведь никто не знает, какими могут быть последствия для всех.
— Он ведь и сам не знает, что гениальность спит в нем. Мне нужно разбудить то, что проклятием отнято… как?