Я благодарен судьбе за то, что имею, — за свои скромные обязанности, ежедневные дела. Например, проверку метеорологического оборудования, хранящегося в низком, выкрашенном в белое улье, что стоит прямо за башней. Барон так и не сказал, зачем ему нужны мои услуги, а я и не спрашивал. Вообще-то спросить хотелось, но удержался. Подозреваю, дело тут либо в том, что характер у него такой — все должно быть в полном порядке, либо хочет увериться, что платит сторожу не зря.
Сегодня утром, закрывая дверь метеостанции, я заметил зайца, грызущего траву метрах в двадцати отсюда. Филос и заяц тоже заметили друг друга — одновременно. На мгновение человек, собака и заяц застыли на месте, затем Филос рванулся вперед, яростно продираясь сквозь кусты ежевики, а заяц что есть мочи помчался прочь. Это был самец. Задними лапами он мощно отталкивался от земли и в зимнем своем одеянии казался гигантом. Хвостик его вращался с бешеной скоростью, мелькая в осеннем мелколесье. Филос упорно преследовал бедолагу, и шкура у него была окраса убегающей собаки.
На местном наречии это обозначает нечто неопределенное, смутное, туманное, быть может — именно ситуацию бегства. Вообще-то подходит. И к эпизоду преследования зайца, и к повествованию, над которым я сейчас работаю.
Я намеревался описать события, случившиеся однажды летом в последнее десятилетие XX века. Сейчас они кажутся мелькающими кадрами фильма. Сеанс закончился, но образы киношных героев продолжают тревожить память. Выходя из зрительного зала, останавливаешься в фойе, и накатывает на тебя чувство горечи и утраты непрожитой жизни. Что-то встало на твоем бренном пути… может, эпизод из фильма, может, кем-то произнесенная фраза, а скорее всего — смутный порыв, пробужденный в тебе неким персонажем. Так может начинаться любое повествование: туманная ностальгия по чему-то далекому, но хорошо известному, — на мгновение оно, словно вспышка, мелькает перед тобой, а потом исчезает.
Часть I
Мы не знаем, чего желать, потому что, имея в распоряжении всего лишь одну жизнь, не можем ни сравнивать ее с жизнями, прожитыми ранее, ни совершенствовать ее в жизнях, которые нам предстоят.
Глава 1
Почтовая открытка
Как-то майским вечером, возвращаясь домой, я стал свидетелем кражи, но не сделал ничего, чтобы ее предотвратить. Дело происходило в Готическом квартале, совсем рядом с Рамблас. Причудливой формы фонари по обе стороны улицы напоминали о более величественных временах, а узкие переулки терялись в лабиринтах, куда не проникает дневной свет. Проходя мимо поворота в один из таких переулков, я заметил на углу бледного молодого человека, озирающего своими маленькими, как у пресмыкающегося, глазками проходящую мимо толпу. Я замедлил шаг.
Не прошел и десяти метров, как услышал пронзительный женский голос, выкрикивающий одно-единственное слово на английском. Молодой человек накинулся на загорелую, с пепельно-светлыми волосами женщину в короткой розовой юбке и принялся яростно сдирать у нее с плеча сумку. Женщина отбивалась… Но вот бедняжка упала на землю, и вор стремительно пересек улицу, прижимая к груди добычу, и исчез в переулке.
Все случилось мгновенно, я и пошевелиться не успел.
Какое-то время женщина не поднималась с земли, юбка задралась у нее до пояса. Лежа наполовину на мостовой, наполовину на тротуаре, она выглядела грустной и беззащитной. Она была плотного телосложения, кожа на ногах красная.
— Остановите же подлеца! — выкрикнула жертва нападения, неловко поднимаясь на ноги.
Она смотрела прямо на меня.
К счастью, рядом оказался сердобольный прохожий. Совсем юный на вид, он был одет в легкий голубой костюм. Молодой человек круто остановился, метнулся в переулок и сразу исчез во тьме, но буквально через несколько секунд вернулся, безнадежно разведя руками, как это делают люди латинской расы, когда у них что-то не получается. Он бегло выразил жертве свое сочувствие — ни единого слова, им произнесенного, женщина не поняла — и, пожав плечами, продолжил свой путь.