— Мы, — пояснил парень, — часть более крупной группы, рассеянной по Барио-Готико. Все живут на крышах, в вышедших из употребления вентиляционных люках, в деревянных, а то и картонных сооружениях наверху домов. И подолгу на одном месте не задерживаются, все время в движении.
Среди них есть испанцы, баски, каталонцы, уроженцы Алжира и Марокко, немцы, французы, итальянцы, несколько англичан и ирландцев, небольшая группа латиноамериканцев. Мускулистый атлет Рик, например, самый разговорчивый в этой троице, оказался каталонцем. Девушка — ирландкой, ниндзя — марокканцем. Говорили они на испанском арго с вкраплением английских фраз и слов, а также языковых оборотов молодежной культуры второй половины прошлого столетия, что в совокупности своей придавало их речи странное поэтическое звучание. По домам они бродят в ночной темноте.
— Летали, — без улыбки вставила девушка.
— Да, летаем, — подтвердил ниндзя, глядя мне прямо в глаза.
Рик поднял тяжелую на вид сумку.
— Знаете, что здесь?
Я вынужден был признаться, что понятия не имею.
— Все, что нужно для полетов.
Он вытащил из сумки морскую кошку и горделиво продемонстрировал ее острые концы. Затем перевернул сумку, и из нее вывалилась, свернувшись на крыше кольцами, как канат, прочная нейлоновая веревка. За ней последовала пара банок краски. Рик собрал все это хозяйство и вернул его в сумку.
Таким образом, пояснил Рик, они перебираются с крыши на крышу — в этом районе расстояния узкие, — летают, парят в ночи, словно цирковые артисты в монашеском одеянии. Порою, конечно, приходится опускаться на землю. Чтобы добыть пропитание, продать украденное, «сделать покупки» (имеются в виду наркотики, главным образом гашиш, но также амфитамины и ЛСД), а порой просто, чтобы перейти улицу, через которую нельзя перелететь, вроде улицы Лаэтана. Тогда, оказавшись у скудно освещенных или покинутых домов, они подныривают под огораживающие веревки, и, выстроившись в ряд и сохраняя значительное расстояние друг от друга, передвигаются гуськом, бегом пересекают пустынную дорогу и затем поднимаются на крышу подходящего здания. Для подъема веревки не использовались, разрешалось разве что новичкам да тем, у кого в руках тяжелый груз. Чтобы стать человеком крыши, существовал один-единственный критерий: умение вскарабкаться по стене любого дома в городе без веревки. Кошки использовались только для того, чтобы перескочить с крыши на крышу.
— Забрасывать их следует аккуратно, так, чтобы произвести как можно меньше шума, — пояснил мне Рик. — Мы — артисты. Артисты ночи, — гордо добавил он.
Я спросил у Рика, зачем он все это мне рассказывает.
— Мы знаем, кто вы. Нам велено не отвечать на ваши вопросы, просто помочь. И вести себя вежливо.
— Кем велено?
— Извините, на этот вопрос я ответить не могу.
— Вас послали нанести мне визит?
— Не совсем. Но если бы вы проснулись и стали нас преследовать, нам не следовало прятаться.
— А зачем все это?
— Потом сами поймете.
— Именно так вам велели ответить?
— Да.
— А раньше вы у меня в доме бывали?
Рик заколебался.
— Все, больше ни слова, — решительно вмешалась девушка. Она говорила по-английски. — Не время и не место. Рано пока.
Не время и не место. Девушка говорила с небольшим ирландским акцентом.
— Позволь уж мне отвечать на его вопросы, Фионула, — прошипел Рик. — Это моя работа.
Девушка пожала плечами и принялась вычерчивать ногой узоры на поверхности крыши.
— Ну так как, бывали? — настойчиво переспросил я.
— Этот путь нам знаком, — ответил Рик.
— Можно, конечно, и так сказать, — негромко добавила Фионула, бросив на товарища заговорщический взгляд.
— А открытка — ваших рук дело?
— Почту мы не доставляем, — вновь вмешалась Фионула, на сей раз с язвительным смешком. — Это дело почтальонов. А что, вы получаете неприличные открытки, анонимные любовные письма, послания свидетелей Иеговы? — Это она произнесла по-испански, все время подпрыгивая, словно кукла с испорченной пружиной.
— Нет, это было просто приглашение в музей. Обыкновенная почтовая открытка, разве что цветная, — отозвался я.
— Музеи нас не интересуют, — решительно заявила Фионула.
Поскольку разговор шел теперь на английском, Рик отодвинулся в тень и лишь с любопытством поглядывал на нас. Судя по некоторым признакам, я заключил, что эти двое — любовники. Не зная, верить или не верить девушке насчет открытки и несколько сбитый с толку ее репликой по поводу времени и места, я соображал, добьюсь ли чего-нибудь прямыми вопросами. Она играет по определенным правилам. Или вообще без правил. Я устал. К тому же чувствовалось, что мне сказали ровно столько, сколько хотели или могли сказать.