Представление «Цвирк в гневе» в данный момент полным ходом шло в кабинете аркаррана. Остановившись, чтобы немного отдышаться, громким, слегка грубоватым голосом майор Вигольд выражал явное неудовольствие происходящим. Сжимая в одной ладони потрепанного вида большой шелковый платок, другой он опирался на спинку высокого дубового стула, и в резкой форме отзывался о работе королевский арранов.
- Нет! Это просто немыслимо, невозможно и противоестественно! – почти шипел майор, прерывая фразы характерным родовым поцокиванием.
Время от времени интендант вскидывал руку, чтобы промокнуть стекавшие со лба на глаза капли пота. От распиравшего его гнева, щеки Вигольда были налиты красноватым нездоровым румянцем, а глубоко посаженные голубовато-водянистые глаза пылали ненавистью и какой-то плохо скрываемой тревогой.
- И что таки, этот босяк и двоечник академической школы может понимать в сложных финансовых расчетах и деловых оборотках? - толстый палец майора буквально уткнулся в нос второго собеседника.
Худощавый, нескладный молодой человек в мундире лейтенанта королевских арранов, сидел за столом напротив интенданта и внимательно слушал его гневную речь, пытаясь иногда вставить свои комментарии. Впрочем, удавалось это ему крайне редко и с практически нулевой эффективностью.
Услышав столь оскорбительные речи в свой адрес, лейтенант открыл, было, рот, чтобы высказать ответное возмущение но, под пристальным взглядом хозяина кабинета, лишь вздохнул. Юноша захлопнул лежавшую перед ним на столе папку и с видом абсолютно смирившегося со своей участью человека, сложил руки на груди, предоставляя цвирку полное право высказать все, что он считает нужным.
Интендант еще несколько минут громко возмущался, время от времени жестикулируя и размахивая зажатым в руке платком, как флагом. Пока в один прекрасный момент, остановившись набрать в легкие побольше воздуха для высказывания очередной осуждающей тирады, майор вдруг не обнаружил, что беседа потеряла смысл и разговаривает он сам с собой. Окинув аррана возмущенным взглядом, интендант шумно выдохнул и обратил свой горящий взор на человека, сидящего рядом с лейтенантом за столом.
Высокий, лощеный полковник интендантской службы - виконт Таумаль Даллак - с самого начала скандала практически не принимал в нем участия. Со скучающим видом, он разглядывал дорогую золотую вышивку на своих тонких лайковых перчатках, лишь изредка, когда поцокивание майора становилось практически непрестанным, он раздраженно прикладывал к уху тонкие изящные пальцы, как бы пытаясь отгородиться от раздражающего шума. Образец вкуса и роскоши – полковник, казалось, вообще мысленно находился очень далеко и от Тюремного Замка, и от кабинета аркаррана, и от разгорающегося в нем скандала.
Не получив от коллеги ожидаемой поддержки, майор возмущенно фыркнул и довольно громко поинтересовался:
- Господин полковник, а вы, таки, почему молчите? Вас эти инсинуации касаются также как и меня. Арраны тянут интендантов флота Его величества на плаху, как Тхаур, да будет Бездна ему вечным приютом, сапог на копыто, а вы сидите тут, расслаблен и спокоен, как у себя дома на веранде. Таки мы не на веранде! А в очень даже неприятном месте. От блеска этих золотых стен может стать очень больно, и мне совсем не хочется воспользоваться их гостеприимством. Финансами флота в Лирунне распоряжаетесь вы, господин полковник, и все приказы по расходованию казенных средств я получал от вас. Вот и объясните этому… - майор явно хотел нелицеприятно высказаться о молодом лейтенанте, но под тяжелым недобрым взглядом аркаррана слегка замялся, громко цокнул и закончил, - этому любопытному, и вездесущему, как весенние мухи, казенному стражу куда, как и почему были израсходованы королевские экры.
Даллак брезгливо поморщился. Обращение подчиненного в такой достаточно вольной форме вызвало у него явное раздражение и злость.
- Майор, мы с вами позже в приватной беседе выясним, кому и что я буду рассказывать, - в голосе полковника звенел металл. – Что касается моего участия в обсуждении предъявленных арранами обвинений, то вы, Вигольд, столь активно и решительно встали на защиту интендантской службы, что я счел для себя невозможным прервать вашу пламенную речь, вполне достойную занесения в анналы шедевров мирового ораторского искусства. Столько экспрессии, столько жестикуляции. Право же, вы не оставили мне ни малейшей возможности вставить ни слова в вашу обвинительную тираду, – казначей явно издевался, но майор - человек не слишком далекого ума, видимо его не понял, и лишь растерянно повел головой, пытаясь понять с чего вдруг лейтенанту стало так весело, и даже по бесстрастно сжатым губам аркаррана скользнуло некоторое подобие ухмылки.