Гермиона свела брови на переносице, когда услышала и поняла, что ей сказала МакГонагалл.
— Простите, профессор, что? — наверное, шок в её голосе преобладал над непониманием, раз Минерва сжалилась над ней и поспешила более подробно объяснить.
— Мисс Грейнджер, вы, как и ещё некоторые ученики с вашего курса, будете приходить на репетиции вальса для выпускного. Прошу вас известить остальных, — МакГонагалл передала ей пергамент, на котором всё излагалось.
Девушка с открытым ртом взяла объявление на полном автомате. Ей было страшно моргать. Мало ли, её мозг придумает ещё что-нибудь более безумное, чем вальс.
— Прошу вас повесить эти объявления в каждой гостиной. Вы староста, и вам придётся всем сообщить.
— Но…
— Мисс Грейнджер, этот вопрос не обсуждается. Мне некогда с вами спорить. Этот приказ исходит из Министерства. Если вы думаете, что мне как директору школы делать нечего, то заблуждаетесь, — Минерва переложила стопку бумаг в другую руку. — Я рассчитываю на вашу помощь.
Профессор оставила её и прошла дальше по коридору, на ходу делая замечания первокурсникам, которые были слишком буйными.
Гермиона наконец-то моргнула и поняла, что это не сон. Она так на это надеялась, что теперь, вернувшись в суровую реальность, хотела закричать от бешенства.
Грейнджер совершенно ничего не успевала с чёртовыми обязанностями старосты, так ещё добавилась новая пытка лично для неё. Гермиона ненавидела танцы. Она в этом полная растяпа, а тут ей придётся выступать перед сотнями людей, некоторые из которых будут из Министерства. Если они увидят её позор, то она никогда не сможет устроиться туда работать и о карьере Министра можно даже и не мечтать.
Девушка подняла голову и, посмотрев на потолок, застонала от своей невыносимой судьбы. Это же придётся сообщать всем факультетам. Гермиона уже представила, какими словами ей скажут отвалить. И эти люди будут правы, потому что девушка едва сдерживала желание психануть и закричать самые непристойные слова, какие только знала.
Но её порыв бы никто не оценил, поэтому она просто топнула ногой, чтобы хоть немного отвести душу, и продолжила свой изначальный путь в башню старост. Соседствовать со слизеринцем – это так себе удовольствие. Мало того, что Забини постоянно курил, так ещё и приводил разных девушек. Каждый день. Новую.
Гермиона и не подумала бы, что у них так много шестикурсниц и семикурсниц, пока не стала сожительствовать с Блейзом.
Но его любвеобильность не самое страшное, с чем ей пришлось столкнуться.
Малфой.
Вот, что по-настоящему раздражало Гермиону. Чёртов хорёк практически прописался у них в гостиной. Они с Забини постоянно то пили, то курили, а она ничего не могла сделать, потому что – логично – ничего не помогало. Замкнутый круг.
И у Грейнджер были связаны руки, так что выбор способа избавления от слизеринцев во всём мире ради человечества был ограничен.
Гермиона возвращалась с уроков туда как на каторгу. Как на суд. Как на место, из которого ты никогда не вернёшься. Она ненавидела быть старостой.
Когда МакГонагалл предложила ей это место, девушка с трудом сдержала желание запрыгать от радости, но вот проходит время, её знакомят со вторым старостой, и кажется, что всё просто замечательно. Пока не появляется Малфой.
Этот гадёныш вечно сидел на её любимом кресле, закинув голень на колено и курил свои мятные сигареты, будто это он тут староста, а Гермиона просто девушка на побегушках.
Размечтался, кобелина.
Тогда девушка использовала весь свой потенциал издевательств над людьми: подкуп, шантаж — всё, что приходило в голову, но ничего не помогло против слов: Мне удобно.
Тогда Гермиона поняла, что ей будет сложно в политике, раз у неё даже не получается убедить человека убраться с кресла.
Конечно, не стоит забывать, что Малфой — человек в последнюю очередь. Он наглый, самонадеянный, невыносимый, упёртый, придурковатый, белобрысый козёл. Почти такой же, как она. Так что, по всей видимости, они обречены бороться вечно.
Гермиона остановилась возле портрета, ведущего в башню старост, и поглубже вздохнула, прекрасно зная, что хорёк там. Она чувствовала запах мятных сигарет, а значит, отвратительный таракан на месте.
— Дьявольские силки.
— Неверный пароль, — сонно ответила достопочтенная дама в болотного цвета платье, взмахивая веером.
— Как… неверный? – Гермиона широко распахнула глаза, совершенно ничего не понимая. Она только сегодняшним утром сменила пароль, чтобы поганый хорёк не смел входить в её обитель. Внезапно всё встало на свои места. — Малфой! — прорычала девушка, сжимая кулаки.
Как же она хотела садануть кулаком ему по роже. Это желание зашкаливало, и от него едва не дёргался левый глаз. Хотя, возможно, это было от бешенства в груди, которое отключало здравый смысл ко всем чертям. Гермиона никогда не позволяла себе думать о людях плохо, даже если они не самые приятные личности, но Малфой…
Малфой был исключением.
Грейнджер пискнула, потому что сжала челюсть с невиданной силой, чтобы не заорать на весь коридор. Она не даст этому ублюдку такого шанса. Он не будет потешаться над ней, сидя в её любимом – любимом – кресле, пока Гермиона стоит и сдерживает ярость в коридоре.
Она убьёт его. И пускай, что за это ей дадут минимум лет десять в Азкабане. Всё равно.
Она убьёт его. Избавит мир от такой пакости, как Малфой.
Она убьёт его.
— Малфой! — Гермиона со всей силы ударила по двери, от чего болотная дама вздрогнула и принялась её отчитывать.
— Юная леди, немедленно прекратите это безобразие! Я позову директора! Прекратите!
— Извините, но это принципиальный вопрос, — ехидно и зло фыркнула Гермиона, не прекращая своего вандализма. — Малфой! Чёртов ублюдок, открой сейчас же!
Она ещё раз с силой стукнула кулаком по полотну, и дверь резко распахнулась, чуть не ударив её по лицу. Грейнджер быстро среагировала и отскочила, от чего пострадал только кончик её носа.
Внутри всё просто пылало. Она, наверное, могла задохнуться от такой мощной злобы в груди, но доставлять подобное удовольствие Малфою — значит, лучше сразу умереть на месте.
— Грейнджер, — тянущиеся гласные, беспорядок на голове и сигарета между зубов. Вот он – Малфой, которого она ненавидела всей душой. – Ты совсем ополоумела? – язвительная усмешка на губах только подлила масла в огонь.
Гермиона вспыхнула как спичка и потеряла берега.
— Ты просто конченый придурок, Малфой! Какого чёрта ты поменял пароль?! Ты не староста и не можешь это делать! — её крик был похож на визг. Грудная клетка яростно поднималась и опускалась, заставляя сердце скакать в два раза быстрее.
Малфой хмыкнул и кончиками пальцев ухватился за фильтр сигареты, делая затяжку. Он засунул руку в карман брюк, не двигаясь с прохода в гостиную.
Честно говоря, Гермиона сдержала желание задержать взгляд на его губах подольше, но потом мятный дым в её сознании рассеялся, и она пришла в себя. Снова вернулась злость и бешенство к этому наглому показушнику.
— Впусти меня в гостиную и прекрати там ошиваться! — тихо, сквозь зубы, потому что контроль бежал от неё, как от огня.
Слизеринец усмехнулся и покачал головой, будто она говорила чистый бред.
— Мне тут удобно, — и самодовольная ухмылка, которая практически уничтожила весь её здравый смысл.
— Ты просто невыносимый, наглый, без…
— Нет-нет, Грейнджер, — Малфой поднял указательный палец, останавливая поток её ругани, — меня оскорблять нельзя, вдруг я обижусь и тогда точно не впущу тебя в твою норку.
— С какого ты меня не пустишь, Малфой? — она сложила руки на груди, чтобы хоть немного почувствовать себя уверенней. Почему-то рядом с Малфоем девушка безбожно тупела. — Я староста…
— И невозможная зубрилка, — он кивнул головой, якобы давая ей шанс продолжить.