Уилл лежал на кровати бледный, белее наволочки, и пытался улыбаться. При виде этого зрелища трудно было скрыть страх.
— Поедем к врачу, Уилл.
— Да ну, мам.
— Нужно выяснить, что с тобой. Давай я помогу.
Она просунула руку ему под плечи и, поддерживая за спину, усадила на кровати. Боже, какой же он худой! Она спустила ноги сына с постели и осторожно потянула его на себя. Он встал — рослый мальчик, уже на голову выше ее, пахнущий мальчишеским потом, сигаретами — с некоторых пор она начала догадываться, что он курит, — и несвежими простынями. Ей захотелось поцеловать его, сказать, что она любит его. Когда в последний раз она делала это с душой, а не машинально, на бегу?
Пока Уилл принимал душ, она позвонила в поликлинику, затем Полу и оставила ему сообщение с просьбой перезвонить, добавив, что дело касается Уилла. Она боялась, хотя себе в этом и не признавалась, что иначе он решит, будто она преследует какие-то собственные интересы, и не станет с ней связываться.
Едва она закончила говорить по телефону, в комнату вошел Уилл с полотенцем на бедрах.
— Сам сумеешь одеться?
— Наверно. Мне получше. — Он опустился на краешек кровати и закрыл глаза. — Немного.
— Что будешь на завтрак? Есть хлопья, яйца.
— Я не голоден, мам. — Уилл потянулся за рубашкой. Плечи и руки у него были ужасно худые — кожа до кости.
По дороге в поликлинику она вся извелась. Казалось, все светофоры и машины в городе сговорились против нее. Едва она подъезжала к очередному перекрестку, загорался красный свет, то и дело ей преграждали путь автобусы.
Анемия. Анорексия. Анемия. Анорексия. Одно из двух. Это не смертельные болезни. Излечимые. Будем надеяться. Завтра позвони Бобу Ландерсу, брось работу. Сделай все, что в твоих силах. Уилл болен, сидит обессиленный на заднем сиденье, но он поправится.
Педиатр Грег Тернер ждал их. Руфь заметила, как изменилось выражение лица врача, едва он взглянул на мальчика. Он завернул Уиллу рукав и осмотрел кожу, затем спросил, что у него болит. Уилл сказал, что его беспокоит желудок. Врач начал осторожно прощупывать область брюшины. Заметив, что мальчик поморщился, он убрал руку и посмотрел на Руфь.
— Нужно сделать кое-какие анализы.
— Что с ним? — Она шагнула к врачу. — Это серьезно?
— Руфь… — Грег взял ее за руки. — Я пока не могу ставить диагноз. Сейчас вызову «скорую»…
— «Скорую»?
— Чтобы отвезти его. Вы можете поехать с ними.
Руфь перевела взгляд на сына. Он слабо улыбнулся:
— Все нормально, мам. Остынь.
Пол нашел Руфь в вестибюле, отгороженном от коридоров больницы, где царила суета, низкой стенкой, уставленной поверху комнатными растениями. Она сидела с закрытыми глазами, на коленях — журнал. Худенькая, хрупкая женщина в модном костюме с короткой юбкой. Она казалась такой беззащитной.
Пол окликнул жену. Она открыла глаза, поднялась. Он раскрыл объятия, и она прильнула к нему.
— Мне страшно.
— Да что, черт возьми, происходит, Руфь?
— Сама не понимаю, Пол. У него берут какие-то анализы. С ним что-то… что-то ужасное.
Из глубины коридора появилась женщина. Она вела за руку ребенка лет восьми-девяти с ввалившимися глазами. Череп у него был голый, только на лбу поблескивала светлая челка, и трудно было определить, мальчик это или девочка.
Руфь всхлипнула:
— Они говорят о… У него взяли анализы крови, и я слышала, как один из лаборантов сказал, что это, возможно… — Она не решалась произнести последнее слово.
— Что, Руфь? — Пол нетерпеливо встряхнул жену.
— Рак. Лейкемия, — почти неслышно докончила она.
— Боже! Ты уверена, что речь шла об Уилле?
— Я… не знаю, Пол. — В ее глазах стояли слезы. — Помоги мне, Пол.
Он опустился на стул и усадил ее рядом.
— Лейкемия? О господи!
Пол взял ее за руку. Он пока не мог постичь весь ужас этого слова, которое до сих пор в его представлении связывалось лишь с кампаниями по сдаче донорской крови и документальными телефильмами. Но он знал, что лейкемия — это боль и смерть детей.
Руфь поежилась.
— Я должна была сразу понять, Пол. Но нет, я была слишком занята. Я видела, что он плохо выглядит, постоянно утомлен, но думала только о работе, о своей идиотской работе! — вскрикнула она, вырываясь из рук мужа. — Я — отвратительная мать. Мне вообще нельзя иметь детей.
Пол встряхнул ее.
— Прекрати. Прекрати, Руфь. Мы ведь даже еще не знаем, что с ним. Может быть, Грег Тернер просто перестраховался, направив его на обследование.