Эпопея с одеждой на этом не заканчивается. За несколько лет до моего освобождения буквально во всех зонах руководство развернуло целые «кампании» борьбы: с куртками на замках-молниях, со свитерами и мастерками под «костюмами хэбэ». Борьба с молниями велась просто так, чтобы унифицировать одежду заключённых. До поры до времени в лагере многие люди ходили в чёрных куртках на замках-молниях, переданных родными с воли, пока какой-то чин из ДИН не приехал с инспекцией и не задал вопрос: «А чего это у вас осуждённые ходят не по форме?» Ведь «по форме» — значит в неуклюжей телогрейке (которая не греет ни капли) на гнилой вате, в которой отваливаются пуговицы. И тут же началось безумие, сначала на одной зоне, потом на других: нормальные «вольнячие» куртки начали «отметать», вместо них выдавать телогрейки, а тех, кто пытался бунтовать, сажали в ШИЗО.
Борьба же с главными врагами «исправительного процесса» — свитерами и мастерками выглядела так. Осень (или весна), на улице холод. Отряд зэков выходит на работу на промзону и стоит на КПП в ожидании шмона. Каждого шмонают по очереди и заставляют расстегнуть «костюм хэбэ». Если вдруг под ним мастерка или свитер — иди в отряд, снимай. Начинаешь возмущаться — в ШИЗО. И не важно, что на улице плюс десять, а под твоей «курткой хэбэ» только лёгкая футболка. И не важно, что после такой проверки зэки на промзоне будут целый день трястись от холода и полотряда побежит в санчасть с простудой или гриппом. Зато любое начальство, посетив зону, будет удовлетворено: «Форма одежды соблюдена!»
Такие кампании на каждой зоне возбуждаются часто, хаотично и непредсказуемо. Щёлкнет что-то в голове Дорошко[2] — по зонам идёт циркуляр, и граждане начальники готовы демонстрировать служебное рвение. Сегодня — молнии на куртках, завтра — сапоги «неуставного образца», послезавтра — стальные ложки (у всех должны быть алюминиевые!), затем — кампания по борьбе с «выносом хлеба из столовой» (это когда выдают дисциплинарные взыскания за то, что свою пайку хлеба вынес из столовой в отряд) и так далее… Зеки определяют эти кампании по длинным очередям на КПП, где по рядам слышится раздраженный шепот: «Опять?… Что, бл*дь, в этот раз..? Бирки на трусах проверяют, что ли? Сука, за*бали…»
На ИК-17 (Шклов) заместителем начальника колонии был, а может, и сегодня есть, если не ушёл на повышение, очень старательный служака, Павел Николаевич Егулевский, по кличке Мерседес. Во время одной из таких компаний (тогда боролись со штанами неправильного фасона) он стоял с канцелярским ножом и прямо на КПП резал штанины зэкам. И одному из них таким образом разрезал ногу до крови. Парень оказался не из самых «прибитых», пошёл на принцип и начал отстаивать свои права, а его родные жаловались в различные инстанции. Но никакого результата это так и не принесло, Мерсу все сошло с рук.
Дальше — больше. Тенденция к усилению режима пробирается в каждую щель повседневной жизни арестанта. У каждого зэка есть прикроватная тумбочка. Думаете, там можно хранить все разрешенные вещи, которые хочется? Как же! Несколько лет назад в каждом спальном помещении повесили список того, что можно иметь каждому зэку в тумбочке. Список очень краткий: ручка (одна), тетрадь (одна), две книжки, конверт (один или два, уже не помню), одна пачка сигарет и одна упаковка чая. Все! Продуктов питания в этом списке нет. Вы спросите: а где же хранить все остальные вещи? Для этого, согласно мудрым постановлениям мусоров из ДИН, в каждом отряде существует «комната хранения личных вещей», либо, по-зековски, «кешарка», «бобовня», «каптёрка». Заведует этой комнатой каптёр — зэк, у которого имеются ключи от нее. Власть каптёра и его привилегированность очевидна. Дружить с ним — значит иметь твердый блат в отряде. Но что с того, что там лежат вещи? «Что может быть проще, — скажете вы, — зашёл в любой момент и взял то, что тебе нужно, — нечего спальное помещение захламлять». Все так, но открывается эта комната… дважды в день, на двадцать-тридцать минут. И вы, конечно, не единственный из сотни зэков отряда, кто хочет зайти туда и что-то взять — новую пару носков, кусочек сала, книжку или пачку сигарет. «В комнату хранения личных вещей заходить по одному человеку!» — висит объявление на дверях. Наконец вы подловили момент, когда каптёр зашёл в каптёрку, отстояли свою очередь и прорвались в заветную комнату, чтобы открыть свой «кешер» и достать оттуда шоколадку, чтобы попить чаю с приятелем, или книжку, чтобы провести вечер в одиночестве. Схватил вещь, закрыл сумку и ушёл? Ага, конечно. В каждой сумке лежит опись личных вещей, вами же составленная при приезде в отряд. В ней записано все, от стержней для ручек до нижнего белья, карамелек, журналов или какого-то другого нехитрого скарба, нажитого в лагере. Если взял что-то — вычеркни из списка, если положил — обязательно впиши. Главное — не забыть это сделать, так как каждые несколько месяцев происходит «режимное мероприятие», а именно «смотр внешнего вида с выносом вещей». Отряд выстраивается на небольшом участке, каждый со своими сумками, и начальник отряда проверяет, у кого опись не совпадает с содержанием. Если что не так, составляется акт о нарушении. Пример, ставший в своё время хрестоматийным: Николая Статкевича посадили в ШИЗО за то, что количество его носовых платков в описи не соответствовало количеству их в кешере.