— Сначала ты, — выплюнул он в лицо Фриндесвайд, — а потом и сын Спарды… сколько бы он не притворялся человеком, он останется такой же тварь как и его отец, нелюдем!
— Он гораздо большей человек, чем ты, ублюдок! — хвост карателя наотмашь хлестнул его по лицу. Шипы распороли его щеку от виска до уголка рта, вырвав кусочек кожи. Обожженный болью, экзорцист даже не заметил, как Истина отсекла ему голову. Тело завалилось на пол, суча ногами, кровь заливала каменные плиты и строгий терракотовый пиджак. Гейлавер нетерпеливо стряхнула с клинка глефы повисшие на острие темно–алые капли. Крики, рев пламени, шипение горящей плоти сплелись в один протяжный гул, глаза демонессы не мигая смотрели на мерцающую золотом рукоять Феникса. Губы тронула счастливая полубезумная улыбка. Выкуси, Кристофер! И Михаэль тоже! Когда кнут окажется в ее руках, она первым делом выпорет дорого братца, да так, что бы он месяц сесть не смог и трахал бы свою скаллэ стоя! Демонесса сделала шаг, когда заметила одинокую темную фигурку возле постамента с оружием. Талия стояла, прижимая руки к груди, и изваяние архонта отнюдь не торопилось мешать ей. Улыбка покинула лицо Гейлавер. Это плохо. Очень и очень плохо!.. она кинулась к девушке, но статуя предупреждающе повернула голову в ее сторону. Фон Фриндесвайд гневно зашипела. Стража ей не обойти. Придется ждать, пока девчонка выйдет из храма, а потом уже забрать Феникса, а сейчас она может лишь бессильно наблюдать. Талия опасливо протянула руку к кнуту, золотистое сияние вокруг оружия дрогнуло и объяло ее пальцы, искрами перебегая на рукав ее траурного пиджака. И как только Феникс лег в ладонь Талии, камень стены вдруг обернулся столбом ревущего пламени.
***
Юный рыцарь Ордена Меча всего два раза был близок к панике — когда увидел Кириэ, плененную Санктусом внутри Спасителя, и сейчас, семенящий вслед за Данте по бесконечным коридорам какого–то собора. Неро уже давно понял, что они заблудились. Когда проходишь мимо обертки шоколадки, которую этот старпер обронил еще в самом начале их пути, уже в десятый раз, начинаешь что–то подозревать.
— А ты точно знаешь, куда нам идти? — протянул храмовник.
— Угу, — не оборачиваясь, буркнул наемник, на ходу листая ежедневник. Черт… как можно было расписать родословную какой–то там жрички чуть ли не до сорокового колена и не указать куда поворачивать через три пролета восемь ступенек и два перекрестка?! Не храм, а лабиринт какой–то, того и гляди из–за поворота Минотавр вывернет. Мужчина резко остановился, заметив, что коридор расходится надвое. Неро, погруженный в свои мысли, налетел на охотника. Сын Спарды закатил глаза. Правильно ли он поступил, взяв мальца с собой?
— Так, пацан, — мужчина повернулся рыцарю, вытирающему нос рукавом, — я иду направо, а ты — налево.
— Тебе налево больше подходит, — с ехидной ухмылочкой сострил храмовник.
— Очень смешно, пацан. Прямо обхохочешься, — охотник резко захлопнул ежедневник. — Теперь мне стало понятно, что девушки в тебе находят. Твое охрененное чувство юмора, да, — улыбка покинула лицо Неро, юноша надулся и, задев блондина плечом, направился в глубь «левого» коридора. Данте проводил парня насмешливым чуть снисходительным взглядом и, коснувшись рукояти Мятежника, решительно шагнул в полумрак своей ветки лабиринта.
***
Надрывные всхлипы, прерывающие негодующее шипение, заставляли плечи Марлен мелко трястись. Она плакала не от боли, нет, на подобные мелочи она давно не обращала внимания. И не от того, что раны от клинков обманщиков пусть уже и затянулись, но все равно продолжают гноиться и кровоточить. Мать скаллэ заставляло выть на луну, будто волчицу, совершенно другое. Унижение. Обида. Разбитое… сердце? Когда Марлен и Виктор пришли к Дитриху с жалобами на Клео, которая мало того что «заказала» их убийства, так еще и продолжала развлекаться с Эрвином!.. уж теперь то Дит должен был понять, что из себя представляет эта сучка, но нет! Посмеялся и все! Женщина швырнула в лицо стоящему рядом с ней скаллэ окровавленный платок и вскочила на ноги. Перерубленные коленные суставы, еще не успевшие срастись, заставили блондинку рухнуть на пол. Если бы один из скаллэ не успел подхватить Мать, она наверняка бы упала. Марлен подняла водянисто–голубые глаза — лицо держащего ее юноши полностью обросло плотью. Кроме глаз — заместо них зияли черные бездонные провалы.
— Уйди, — бросила она, отталкивая дитя. Демон покорно разжал руки, и женщина опустилась на пол, на мягкий пушистый ковер. Светло–бежевый. В ее комнатах все выдержано в пастельной гамме. Никакого антиквариата, какой так обожает Дитрих, столь любимого Виктором рококо или всяких новомодных штучек Клео… все просто, элегантно. Женственно. Марлен была бы достойной, идеальной Парой для Старшего. Им нравится одна и та же музыка, литература, фильмы… но Дит не замечает никого, кроме этой вертихвостки. Скаллэ шмыгнула покрасневшим опухшим носом. Она помнила тот роковой день, когда Отец легкомысленно представил Клео носящему пятый чин Эрвину. Глаза, желто–зеленые, как у ядовитой змеи, сразу же загорелись, а Мать улыбалась ему сластолюбивей грации. Дитрих хотел похвастаться. Хотел покрасоваться перед обманщиком тем, что рядом с ним такая красивая девушка… а через неделю Эрвин уже вовсю лапал Клео, нагло хихикая, а она блаженно закатывала глаза, прижимаясь к демону.
***
От лица Дитриха отхлынула кровь, когда он заметил, с какой улыбкой Клео принимает объятия Михаэля. Девушка захихикала, когда лгун коснулся губами ее шеи. Руки Старшего сжались в кулаки, черные глаза вспыхнули красным, на лбу вздулись вены. Марлен успокаивающе положила руку на его плечо.
— Это не надолго, — уверенно шепнула она, борясь с желанием прижаться поцелуем к глубокой морщинке меж сдвинутых бровей мужчины, — вот увидишь, пара дней — и они разбегутся.
— Тебе не понять, — глухо процедил Дитрих, — даже если ты и не права, мне придется как–то пережить эту пару дней.
Женщина лишь грустно усмехнулась в ответ. Дит даже не представляет, насколько сильно она понимает его.
========== Часть 27 ==========
Огонь всей своей мощью обрушился на девушку, исступленно рыча, будто дикий зверь, вырвавшийся на свободу. Гейл едва удалось отскочить в сторону, когда острые языки пламени, извиваясь, пронеслись мимо нее. Такого огня демонесса никогда не видела. Он… в нем было все. И сверкающее золото, и ярко–алая кровь закатов, и зловещая тьма. Цвета причудливо переплетались, перемешивались, перетекая один в другой. Фриндесвайд заворожено наблюдала за пляской пламени, даже забыв на мгновение о Фениксе, о своей цели. Крики грешников, угодивших в обжигающие объятия огня, таяли, растворялись в яростном реве. Носящая четвертый чин, наконец, опомнившись, спряталась за колонну, вновь облачаясь в личину привлекательной темноволосой женщины. Огонь бушевал чуть больше минуты, но Гейлавер крошечный осколок времени тянулся лениво, волнение и дикий леденящий страх сковали брюнетку. Если Талия действительно… действительно дочь Ананке, то архонт может собственной персоной заявиться в свой полуразрушенный храм, повидать свое дитя. И тогда Сербин точно не поздоровится. Демоны высших чинов так легко не прощают.
Огонь, вскинувшись к потолку, вскричал в последний раз и рассыпался тысячей, миллионом сияющих искр в раскаленном густом воздухе. Тишина, опасная, сулящая бурю, охватила Гейлавер, нервно кусающую губы. Врата не появились, а Ананке как никто другой любит эффектные появления. Фриндесвайд опасливо выглянула из своего укрытия. Раскаленный от огня камень почернел и слабо дымился, обугленные тела священников неподвижно лежали на полу, и бледно–золотистый огонь, трепеща, растекался по несчастным, собирая последние крупицы их жизни. Стук каблуков сапог Гейл прозвучал резко и громко, как выстрел, звук эхом отразился от стен и потолка, задрожал и утонул в глухом безмолвии. Демонесса покосилась на мраморное изваяние архонта, но статуя была холодна и недвижима, как и полагает статуе. Каратель цинично усмехнулась и кинулась к постаменту. Ах, если бы еще и от девчонки осталась только кучка пепла!.. Гейлавер хихикнула своим мыслям, но ее минутное веселье тут же прогоркло, когда она увидела, что Талия невредима и жива-здорова. Девушка стояла, играя рукоятью Феникса, и ярко–рыжие волосы, потерявшие всю свою кислотную синеву, рассыпались по плечам. Демоница разъяренно зашипела, чувствуя, как разочарование и злость свиваются в тугой клубок и давят в груди, мешая дышать. Теперь еще с этой малявкой разбираться! Еще одна проблема! Verdammt, warum nichts jemals glatt läuft?!¹ Золотисто–зеленые глаза Фриндесвайд недобро сверкнули, брюнетка провела кончиком пальца по изящному лезвию Истины, проверяя его на остроту.