Военное поражение вызвало политические последствия. Множество обладающих правом голоса граждан Гладиуса сменили свои электорские пристрастия. За одну ночь состав Совета Электоров радикально изменился. «Покорные» получили абсолютный перевес над партией «несгибаемых». Это не было обычным колебанием настроений. В течение нескольких дней до граждан доходили все новые и новые сведения о смерти солдат и гражданских лиц, о загрязнении среды, разрушении домов и целых селений. В конце концов воцарилась уверенность в бессилии собственной армии. Такая оценка была ловко подхвачена СМИ, традиционно благорасположенными к «покорным». Мимо общественного внимания каким-то образом прошел тот факт, что гладианской армии все же удалось уничтожить один из фортов и что теперь уже существуют оружие и технология, благодаря которым можно сопротивляться коргардам. Но… помнили только о жертвах.
«Война, Даниель, жестокое ремесло, – сказал полковник Паццалет, когда вошел в сопряжение с коммуникационным чипом инкубатора. – Но бывает, что только готовность одобрить такую жестокость позволяет нам уберечься от преступления стократ более жестокого».
«В Академии такие обтекаемые цитатки обычно вставляли в рамки и развешивали по коридорам, – ответил Даниель. – Мы считали, что нам их вдалбливали в подсознание во время имитаций».
«Да, Даниель, поскольку мудрость этих, как ты говоришь, „цитаток“ могут оценить только такие старики, как я».
Наконец полковник задал Даниелю вопрос, который тот понял не сразу:
«Знаешь ли ты, где был?»
«Когда?»
«Ну тогда, на территории форта?»
«Нет, хотя думаю, что перед нами раскрылась какая-то петля их защитного поля. Или что-то в этом роде. Достаточно взглянуть на мои культи… Они отрезаны ровно, как по линейке. Это могло быть силовое поле! Впрочем, возможно, у коргардов есть прекрасные спецы, подстригающие газоны».
«Знаешь, Совет приостановил все боевые операции против коргардов. На неопределенный срок».
«Это значит, – пытался пошутить Даниель, – что какое-то время нашим задницам ничего не будет угрожать».
«Нашим – да, – спокойно ответил Паццалет. – Но я послал туда своего человека и поклялся себе сделать все возможное, чтобы его оттуда вытащить».
«Я ему тоже обещал».
«Начнем с обеспечения безопасности тебе. Твоя легенда готова. После того как её активизируют, она станет частью твоей памяти».
«Департамент Общественной Безопасности, Гидронян Эванс. Прошу подтвердить точность сопряжения».
«Даниель Бондари, судья-танатор, в лечебном отпуске. Контакт подтверждаю».
«Мы уполномочены задать тебе несколько вопросов относительно операции шестнадцатого июня. Переслать тебе коды доступности?»
«Не надо. Я знаю, кто ты».
«Опиши прохождение акции».
«Я делал это уже несколько раз во время допросов в больнице».
«Это не имеет значения, опиши прохождение акции».
«Подробно?»
«Да».
«Мы заняли намеченные позиции. У каждого был свой защитный кокон и автоматный ход. Мы должны были ждать там до момента начала атаки воздушными силами».
«Что входило в твое задание?»
«Поскольку я был завербован в штурмовое подразделение из танаторских формирований, в мою задачу входила стрельба. Я должен был стрелять в коргардов и охранять группы, выполняющие другие задачи».
«Какие задачи?»
«Не знаю. Операция была совершенно секретной».
«У тебя есть какие-либо предположения?»
«Я не должен был ничего предполагать. Я должен был стрелять».
«Ты наверняка что-то воображал, что-то додумывал. Прошу ответить».
«Думаю, в нашу задачу входило ввести в форт ученых и информатиков, кажется, в группе были и врачи. Не знаю зачем. В таких боях раненых не бывает. Либо живешь, либо гниешь».
«Не понял».
«Поговорка моего начальника ещё по Департаменту Права. Ты когда-нибудь дрался?»
«Это не относится к делу. Как проходил штурм?»
«Когда наши машины отбомбились, нам дали приказ наступать. Тогда удалось нейтрализовать их защитное поле. Появился проход, через который я проник на территорию форта».
«Что ты там видел?»
«Ничего. Я погиб прежде, чем добрался до запора. Мое тело нашли уже после боя».
«Ты можешь повторить ответ на вопрос: что ты видел внутри форта?»
«Повторяю: ничего. Я дал дуба по дороге».
«Почему ты решил перейти из Департамента Права на службу в регулярную линейную часть?»
«Было такое предложение. Оно показалось мне интересным. Если проверите мои личные данные – а я не сомневаюсь, что вы это уже сделали, – то узнаете, что мой контракт кончался. Танаторы уходят через семь лет службы. Солдаты – через двенадцать. Я ещё хотел бороться с коргардами».
«Какими побуждениями ты руководствовался?»
«Я люблю стрелять, господин Браневич. Я просто люблю стрелять».
«В кого? По чьему приказу?»
«Во врага. По приказу того, кто укажет мне врага».
«Ты не думал поработать в Департаменте Общественной Безопасности?»
«Это допрос или предложение сотрудничать?»
«Быть может, и то, и другое. Как ты оцениваешь успех осуществленной вами операции?»
«У меня не очень обильная информация, как вы, вероятно, заметили, я несколько изолирован от внешнего мира, ну а две недели вообще не жил. Думаю, это была удачная операция».
«Удачная? Потери составили больше полутора тысяч человек».
«Мы уничтожили их форт. Значит, мы в состоянии их изгнать».
«Одновременно превратив в руины половину континента. Тебе не безразлично, кто разрушит твой дом, коргарды или мы сами?»
«Я думаю, господин Эванс, что мы ведем войну. Я подписал профессиональный контракт. Я – солдат. Я зарабатываю много денег и получил дополнительное количество электорских пунктов. Убивать и риск быть убитым – часть моей работы».
«Теперь несколько контрольных вопросов. Имя отца…»
«Дирк».
«Гражданство?»
«Гладианское».
«Дважды три?»
«Шесть, если мне память не изменяет».
«Без комментариев, мы проверяем наши записи. Количество убитых тобой людей?»
«Людей в соответствии с каким определением? Я стрелял в киборгов и мутированных клонов».
«Определение человеческой расы по солярному кодексу?»
«Тридцать восемь».
«С учетом генетических вариантов?»
«Сорок девять».
«С учетом технологических вариантов?»
«Шестьдесят два».
«Это все, благодарю за беседу».
Гидронян постепенно выплывал из летаргии. Браневич сидел рядом, держа в руке пустую кружку из-под воды. Стоящий перед ним монитор демонстрировал ряды цифр, вычерчивал кривые и фигуры.
– Здесь все. – Браневич ткнул в прибор пальцем. – К счастью, у нас записан сравнительный материал, все сверим в лаборатории. Конечно, масса помех, затуханий сигнала. Чертовы непосредственные сопряжения прямо-таки сводят с ума. Копаться в мозгу этого типа – все равно что раскапывать превращенное в развалины здание. Ведь Бондари две недели был мертв. Однако, похоже, он сказал нам правду.