— Привет. Меня зовут Пейсли, — говорю я.
Малышка смотрит на меня и улыбается. Возможно, мы подружимся.
— Меня зовут Брэйлин. Мы можем жить в одной комнате, но не трогай мою куколку и не говори Джо о ней. Нам нельзя иметь игрушки, но я ее нашла.
Бум.
Никаких игрушек? Это не честно.
Бум.
— Мне не понравилось ее лицо. Поэтому я оторвала ей голову. Она симпатичнее без него.
Каждый удар о стену отбрасывает меня из прогулки по воспоминаниям. Мои мысли уплывают от дня нашего с Брэйлин знакомства к текущей реальности, в которой изголовье ее кровати ударяется об стену. Брэйлин стонет бесстыдно громко в нашей комнате, словно она звезда порно. Я догадываюсь, что для нее это представление, похожее на те, которые показывают в фильмах для взрослых.
Она продавала свое тело за деньги и материальные блага с пятнадцати лет. Мы такие разные, но она — это все, что у меня есть, и честно говоря, я даже не уверена, что она чувствует по отношению ко мне. Я никогда не была уверена.
Она авантюристка — это то, что я знаю. Жульничать на улицах, находить всевозможные способы подхалтурить или развести кого-то на деньги — ее вторая натура. Я не совсем уверена в том, что она не играла и со мной все эти годы. Разве это не грустно? Держит ли меня моя «сестра» рядом, потому что любит, потому что также, как и у меня, у нее никого нет или это из серии «держи своего врага рядом»? Черт, если бы я знала.
Мы росли вместе в приемной семье, после того как меня перестало кидать из одного приюта в другой. С четырех до восьми лет я жила в большем количестве мест, чем могла сосчитать в том возрасте. Моих воспоминаний до встречи с Брэйлин не существуют, и я не знаю, что случилось с моими родителями. Соцработники, занимающиеся мной, всегда расплывчато отвечали на вопросы о том, как я оказалась там. Когда мне было восемь, меня наконец-то определили в приемную семью, и я поселилась в одной комнате с Брэйлин. Она выросла в этом доме, я оставалась там до четырнадцати лет, тогда же мы и ушли. Это было ужасное место: дни полные голода, а ночи — страха и одиночества. В конце концов, никто из нас не мог это больше выдерживать. Мы больше не могли терпеть голод и быть боксерской грушей. Враждебность сочилась из стен этого обветшалого дома. Со временем эти эмоции запятнали наши души. Так же мы понимали, что не хотим испытывать судьбу и оказаться в еще худшем доме, поэтому сбежали.
Кажется, что с того момента прошла вечность.
Я листаю журнал, пытаясь сосредоточиться на словах вместо звуков из соседней комнаты. Я часто ухожу из дома, пока она развлекает клиентов, но почему-то именно сегодня у меня появляется желание съехать.
Мы с Брэйлин какое-то время жили на улице, тогда же Брэй и начала снимать клиентов. Когда я уже достаточно подросла, то ухватилась за работу в сети фаст-фуда, и мы копили, пока не смогли позволить себе снять захудалую однушку. Найти домовладельца, который не будет задавать вопросы о двух 16-летних беглянках, было первоочередной задачей, но это также означало, что мы будем жить среди отбросов. Я всегда подозревала, что Брэй компенсировала домовладельцу его молчание, но не была уверена на сто процентов и никогда не спрашивала. Мы сбежали из этой квартиры, как только нам исполнилось достаточно лет, чтобы подписать настоящий договор аренды.
Мужской стон наслаждения прерывает мои размышления, и моя кожа покрывается мурашками, когда мне в голову приходит мысль, что я когда-то пойду по стопам Брэй. Легко сказать, что я никогда не закончу, как она, но реальность такова, что это происходит со многими девушками в нашем положении.
Я получила аттестат в восемнадцать. Брэй не пошла дальше шестого класса, и кажется, ей это не было интересно. Она была на домашнем обучении всю свою жизнь, как и я в нашем последнем доме. Однако наши дни совершенно точно никогда не были наполнены обучением или книгами. У нее никогда не было другой работы, кроме как проституции. Минимальная зарплата и сверхурочная работа всегда возвращали ее обратно к минетам в машине за наличку. Подозреваю, она должна была зарабатывать больше, чем было необходимо для оплаты жалких счетов за эту однушку. Черт, даже у меня есть заначка, а я не продаю свое тело втридорога. Всю мою жизнь, я выживаю, чтобы перейти к следующему шагу. Я хочу путешествовать. Я хочу учиться. Я хочу пробовать новое — увидеть снег, взобраться на гору, уехать из страны… все, что смогу потянуть своими силами.
Хлопает дверь спальни, и в гостиную, где я сижу на нашем старом диване из «Гудвил», входит мужчина за пятьдесят с грязными волосами. Он все еще подтягивает свои штаны по пути ко мне. Ненавижу, что она приводит своих клиентов сюда, мы постоянно ссоримся из-за этого. Я очень упряма, но Брэй всегда все делает по-своему, кто бы что ни говорил.