Наши родители умерли, а штат Флорида хотел отправить Тиган в детдом. Я не мог этого допустить. Я убедил тетку взять ее на время. Суд не отдал ее мне сразу, я пробовал. Для них я был маленьким мальчиком-панком, восемнадцатилетним ребенком, с трудом работающим неполный рабочий день на минимальной зарплате. Мой незаконный доход не мог быть основанием. Тиган жила с ней около шести месяцев. За это время я сделал все, чтобы убедить суд отдать ее под мою опеку. Для непосвященного человека, это похоже на ее день рождения, но это не так. Это был день, когда мы наконец-то снова стали семьей.
Пейсли вешает фотографию на стену, когда я приближаюсь к ней. Она нервничает, сжимает руки. Моя вина, Тиган наверху, а она одна с человеком, который тыкал в нее пистолетом.
— Ты всегда приветствуешь своих гостей дома оружием, направленным в их сторону, или ко мне у тебя особое отношение?
Пейсли направляется к дивану, давая мне беспрепятственный взгляд на ее задницу. Она стройная, но ее убийственные изгибы цепляют мой взгляд, прежде чем она садится и подтягивает ноги к груди, закрывая обзор на ее грудь. Ее сиськи не такие выдающиеся, как ее задница, но вряд ли они делают ее менее привлекательной. Она достаточного размера, чтобы порадовать мои глаза или любую другую часть моего тела, которая могла бы ей наслаждаться. Я следую за ней на диван и сажусь.
— Ты всегда таскаешься за своей сестрой на заказы или просто надеялась увидеть меня?
Ее лицо меняется, она хмурит брови в ответ на мой вопрос. Рядом со мной ее лицо всегда такое. Она одна из немногих девушек, встреченных мною когда-либо, которая автоматически не играет ту роль, которую они считают, я хочу видеть.
— Я не шлюха. Говорю в последний раз
— Я знаю. Ты ясно дала это понять. Думаешь, меня хотят только шлюхи?
Кажется, я вызвал у нее что-то вроде улыбки на этот раз.
— Ты заигрываешь со мной?
— Я никогда не заигрываю, детка. Если бы я хотел тебя, ты бы уже была моя.
Что ж, ее улыбка исчезает, прежде чем я заканчиваю фразу.
— Ты имеешь в виду, что тебе плевать на согласие девушки или что никто не откажет тебе? Если первое — то ты жуткий тип, а если второе — то ты полный урод.
Кай прав по поводу этой девушки. Она остра на язык, и в моей голове проносятся картины всего, что это язык может сделать с моим членом. Ни одна девушка никогда не говорила со мной, как она. Я угрожал ей пистолетом, а она все еще не сдерживается. Это должно раздражать меня, но действует на меня совсем по-другому.
Я медленно наклоняюсь к ней. Мои движения медленные и преувеличенные, чтобы доказать, что я даю ей возможность сбежать. Я раздвигаю ее колени, чтобы быть еще ближе, пробегаю руками по ее икрам. Мои руки зарываются в ее длинные локоны, прижимая ее лицо к моему. Ее глаза широко открыты, и они смотрят на меня с любопытством, шоком и возбуждением. Я ставлю на все три эмоции, и они мне на руку.
Прежде чем наши губы соприкоснутся, я задерживаю дыхание, оценивая ее реакцию и давая ей последний шанс сказать «нет». Вместо этого ее тело тает в моих руках. Ее дыхание ускоряется, оно касается моей кожи. Я впиваюсь в ее губы, и она, не колеблясь, отвечает мне. Она стонет, когда наши языки встречаются. Это жадный и яростный поцелуй. Моя догадка — она выпускает всю свою злость этим поцелуем. Что ж, я не против.
Ее руки на моей шее. Она тянет меня на себя, ее ноги раздвигаются еще шире, давая мне полный доступ к ней. Я углубляю поцелуй, она яростно отвечает, это словно битва наших ртов, языков, губ и зубов. Я прикусываю ее нижнюю губу. То, что начиналось как поцелуй сидя, заканчивается тем, что я лежу на ней, прижимая ее к дивану. Мое тело движет инстинкт, который показывает ей, что она делает меня каменно-твердым. Даже с одеждой, разделяющей нас, она задыхается, осознавая меня между ее ногами.
Со всей силой воли, которую я могу собрать, я поднимаюсь на руки, разрывая физический контакт между нами.
— Я ставил на то, что ты откажешь, но ты показала, что хочешь меня. Итак, мне нужно еще раз доказывать свою точку зрения?
Она тяжело дышит. В ее возбужденном состоянии, ей требуется несколько секунд для осознания моих слов. Она качает головой туда-сюда, а затем ее рот приоткрывается.