Мое тело снова напрягается. Как я что-то могу объяснить кому-то еще, когда у меня самой нет никаких объяснений? Я надеялась, что смогу выиграть немного времени, чтобы разобраться с этим, притворяясь спящей. Его хватка усиливается. Человек, который проявил себя жестоким, напряженным и пугающим, успокаивает меня одним своим присутствием. Все мои инстинкты подвергаются сомнению, когда я прижимаюсь к нему сильнее.
— Я слышала, как ты пытался разбудить меня. Твой голос проник в мой сон и попытался вытащить меня из кошмара.
Я шепчу, но знаю, что он слышит меня так же ясно, как я могла слышать его в ловушке той комнаты.
— Я волновался. Похоже, у тебя была паническая атака во сне.
Со всем, что мы переживаем после того, что произошло прошлой ночью, паническая атака во сне кажется наименьшей из наших забот. Сейчас стоит побеспокоиться о связанном человеке внизу. Забавно, что я мечтаю быть запертой в комнате, в то время как человек, который меня утешает, держит пленника взаперти.
— Ты не думаешь, что я заслуживаю немного честности? Я вчера вечером признался, что убил человека.
Неловкий смешок срывается с его губ.
— Это не смешно.
Хоть я и понимаю ситуацию, в которой он находится, шутка кажется чересчур грубой. Я вижу в его глазах, что он не бесчувственный. Поэтому я не знаю, принимать ли во внимание его бездушные слова. Равнодушие — это то, как он справляется с ситуацией.
— Часть меня хочет, чтобы я смогла все объяснить, но я не знаю, как это сделать. Другая часть хочет, чтобы я скрывала это, чтобы никто не мог понять, насколько я растеряна.
Правда, которую я никогда не говорила вслух раньше, подавляет меня и делает уязвимой.
— Быть сломанным — это ощущение... не черта характера. Это не определяет тебя, Пейсли.
Его слова большее, чем я могла надеяться, но они не могут преодолеть моих убеждений относительно себя. Для этого потребуется больше, чем несколько добрых слов от мужчины. Берк откидывается назад, все еще обнимая меня. Он пытается убедиться, что его слова достигли цели. Его пальцы выводят круги на моей спине, и я нахожу утешение в его прикосновении. Как это может быть тот самый человек, который планирует пытать человека сегодня?
— Попробуй мне это объяснить? Это из-за прошлой ночи?
Я вздыхаю, пытаясь распутать клубок моих мыслей так, чтобы сформулировать ответ.
— Нет. Это не о прошлой ночи. У меня кошмары. Почти каждую ночь. Обычно они всегда одни и те же. Я заперта в темной комнате в полном одиночестве. На самом деле ничего страшного не происходит, но меня всегда охватывает жуткий страх и паника.
Я не рассказываю о росписи, потому что это не кажется важным. И это слишком личное.
— На этот раз все было по-другому. Было больше деталей. Я слышала голоса. Кричащий мужчина, плачущая женщина. Громкая ссора, комната начала заполняться дымом. Впервые я активно пыталась выбраться из комнаты, но обнаружила, что застряла. Вот тогда я и проснулась. Я вижу тот же сон, каждую ночь, с тех пор, как я себя помню, и мне всегда казалось, что мое подсознание пытается мне что-то сказать. Проблема в том, что я понятия не имею, что именно.
— Думаешь это воспоминание?
Я всегда думала именно так. И я не знаю, действительно это воспоминания или я слишком часто видела это кошмар, что все кажется таким настоящим.
— Я не знаю.
Закончив с этим разговором, я снова прячу свое лицо на груди Берка. Надеюсь, ему достаточно моих ответов, потому что я больше не хочу обсуждать эту тему. Интенсивность этого сна, состояние паники после пробуждения, и то, что я впервые с кем-либо этим поделилась, эмоционально истощили меня.
Брэйлин знает про мои кошмары. Невозможно скрыть что-то подобное от того, с кем делишь комнату, но я никогда не рассказывала ей, о чем они. Когда мы были маленькими, она старалась меня успокоить, нельзя было будить нашего приемного отца, ничем хорошим это бы не закончилось. Я всегда чувствовала себя виноватой, не рассказывая ей, тогда как она была единственным человеком, помогающим мне скрыть последствия, но я не достаточно доверяла ей. А она никогда не задавала вопросов.
Берк снова отрывает мое лицо от своей груди. Я чувствую себя побежденной, он не позволит мне замять эту тему. Я собираюсь сказать, что мне нужно время, когда он застает меня врасплох, целуя меня с силой, которая выбивает воздух из моих легких. Его поцелуй действует так, как ни один другой до него. Чувствуя его губы на своих, и его язык, совершающий чувственные движения, я забываю и о кошмаре, и о запертом внизу мужчине, и о человеке, который ввязал меня в какую-то больную игру.