Да, многие москвичи не любят приезжих — по данным социологических исследований таких около половины, причем из этой половины большинство не любит нерусских приезжих. Но ведь другая половина относится к нам с пониманием — ведь не от хорошей жизни люди едут в Москву, как и москвичи во время известного голода 1920-х годов уезжали в деревни к своим родственникам. Тогда, как известно, в Москве осталось чуть более 140 тысяч жителей! Да и я по собственному опыту знаю, что большинство чванливых и нетерпимых «москвичей» сами еще несколько лет назад откуда-то приехали, а получив заветную московскую прописку стали чувствовать себя людьми, принадлежащими к элите. К сожалению, это категория той самой «не отмытой деревенщины» — из грязи в князи, которой и гордиться-то больше нечем, кроме как московской пропиской, даже если она в Химках — московских «Сергелях». А уж если родившийся в Москве ведет себя высокомерно, то это вообще видится смешным — почему он гордится тем, чего не заслужил, а получил при рождения? С таким же успехом можно было бы впасть в отчаяние из-за того, что ты не родился в семье богача или руководителя страны. Глупо! Но оставим несчастных людей с их эмоциями. В конце концов, напряженность большого города влияет далеко не благотворно на менталитет его жителей и к сожалению не всем удается сохранить здравость рассудка в наше нелегкое время. И все же практика показывает, что нормальных людей в Москве, да и в других частях России, больше, чем всяких там придурков. Поэтому не стоит замыкаться на последних — они по большому счету не вполне здоровые люди. Но даже они знают, что мы — русские, и принимают нас за таковых, а вовсе не «за узбеков, раз мы из Узбекистана», как любят проповедовать бабаи. Вообще филологи говорят, что самый чистый русский язык у русских из Ленинграда и Ташкента. В первом случае потому, что в «северной столице» живет в основном интеллигенция, а не одолевшая, например, Москву, «лимита-деревенщина», а во втором — потому что в Ташкенте русские также представляют собой потомство той интеллигенции, которая ехала поднимать уровень отдаленных территорий Российской Империи, а затем и Советского Союза. И кроме того, узбекский язык (в отличие от латышского или грузинского) не влияет на характер произношения.
В большинстве же своем в России относятся к беженцам и вынужденным переселенцам с сочувствием и пониманием, если только эти самые беженцы не ожидают манны небесной. Хотя, встречаются и такие — не увидев воплощения своим самостоятельно выстроенным иллюзиям, эти люди обижаются на весь мир, кроме себя, глупых. Конечно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят и к этому нужно быть готовым. Но по правде сказать, не такие уж страшные порядки и традиции в российском «монастыре», насколько они бесчеловечны и непредсказуемы в Узбекистане. Это только лишь для нашего телевидения не существует русских беженцев. Но телевидение — статья особая: модно показывать «бедных» чеченцев в Ингушетии и «бедных» турок в Краснодарском крае. Но на телевидение (как и на правительство) ставку делать не стоит: эти институты и собственно русский народ живут каждый своей жизнью. Да, наше правительство нас, русских, предало, еще в 1991 году, когда позволило республикам отделиться и оставило нас за границей на произвол судьбы. В 2002 году оно же приняло варварский закон о гражданстве, который сделал бесправными исконных жителей России (не только русских, но и татар, якутов и других этнических россиян) и их потомков, живущих в республиках, уравняв их в правах со всеми прочими иностранцами, которые имеют свою родину за пределами России и не могут рассматриваться в качестве коренных жителей России (китайцами, узбеками и литовцами). Да и в советское время, как я уже рассказывал, русской нации все доставалось по остаточному принципу от нашего псевдо-интернационалистического правительства.
Помню, когда я впервые приехал в Россию, в нашем поезде не провели таможенный контроль — только пограничный, ввиду чего у меня оказались незадекларированными несколько сотен долларов. Чтобы их не отобрали как у иностранного гражданина при возвращении в Узбекистан, я должен был их продекларировать, то есть доказать, что ввез их на территорию России из-за границы, а не спер у кого-нибудь или нелегально заработал на территории России. Но так как декларации у меня не было, оставалось потратить все деньги, на что я не очень рассчитывал, так как брал с запасом, не зная реальных цен. Когда я подошел к милиционеру на Казанском вокзале и спросил, где можно продекларировать ввезенную валюту, он ответил, что это положено делать на границе, а теперь просто негде и поздно. Я его спросил, как же мне теперь вывезти свои деньги, ведь у меня нет декларации! «А много валюты?» спросил милиционер. «Пятьсот долларов», — ответил я. «Тю, да спрячь в носок и никто не заметит. Я сам каждый раз так делаю!» Моему удивлению не было предела: в Ташкенте при подобных обстоятельствах менты обчистили бы меня как липку. Кстати сказать, в носок прятать деньги мне не пришлось. Еще в поезде я составил акт об отсутствии таможенной проверки на границе, который попросил подписать проводника. На обратном пути таможенники (правда, «скрепя зубами») не стали ко мне придираться: просто попросили показать узбекскую декларацию, хотя последняя для них не является законом: просто хотели убедиться, что я им не лгу, а мой акт — не полная фикция. Вот так, зная свои права, их можно отстаивать в России. Кто пытался отстаивать их в Узбекистане, меня поймет.