— А вы и рты разинули, слушая басни своего Дянко. Видали такого — тыквенными семечками собирается вас кормить!.. Да что с вами говорить, когда у вас не головы, а тыквы!
— Тыквы, не тыквы, а я из правления не уйду! Так и знай! И когда следующий раз придешь и меня не застанешь, не удивляйся, куда я делась. Там я — в правлении, вот и все.
Вот как обернулась эта их встреча. Впервые Игна не легла с мужем, которого ждала всю неделю. Утром Сыботин, не сказав ни слова, подался на стройку, а на следующую субботу не пришел домой.
5
Прошло несколько месяцев. Сотни людей и машин работали на стройке денно и нощно, но на Цветиных лугах, опоясанных возле самого Челебийского леса серебристой лентой реки Выртешницы, не было и намека на заводские корпуса. Рыли, долбили, вывозили землю, разгружали стройматериалы. Проезжавшие мимо по шоссе или в поезде, удивленно смотрели на разрытое, словно загон для свиней, зеленое поле. Кое-кто из женщин села Орешец, ходивших проведать мужей, рассказывал, каким будет новый завод, сколько в нем будет цехов.
Директорша Мара слыхала от инженера, что на этом заводе будут делать болгарские комбайны и тракторы. Эти рассказы, словно магнит, притягивали к заводу семьи рабочих со всей округи. По выходным дням у леса, недалеко от стройки, выстраивались распряженные телеги. Небольшая поляна, на которой росло несколько дубов, превращалась в бивак. Прямо на траве расстилались скатерти, соседи угощали друг друга разными домашними яствами и вином.
Игна еле дождалась конца второй недели после той субботы, как муж не пришел домой.
В воскресенье утром сунула в руки Яничке большую сумку, купленную Сыботином, сама перекинула через плечо торбу с корзинкой и, взяв дочь за руку, подалась напрямик через Челебийский лес на стройку.
Вдоль линии котлованов, где должен был вырасти завод, выстроились в ряд бараки. Одни были выкрашены в зеленый цвет, другие в желтый, а третьи еще сверкали свежим тесом и пахли смолой.
Игна с дочерью обошли несколько бараков, пока, наконец, нашли Сыботина. Барак, в котором он жил, стоял у самого леса. Сыботин, по-видимому, ждал их, потому что как только услышал: «Сыби, гости! Сыби, свидание!», выскочил из барака чисто выбритый, в праздничной одежде.
— Папка! — радостно крикнула Яничка, выпустила руку матери и кинулась ему на шею. Он приподнял ее, крепко прижал к себе, чувствуя, как детские губы обожгли ему щеку.
Не подав руки жене, он пригласил их в барак. Внутри царил полумрак: два маленьких окошка пропускали мало света. В комнатке стояло две кровати. Игна сразу узнала кровать Сыботина по покрывалу и подушке, которые она ему дала когда-то. Над кроватью весело знакомое полотенце, вышитое красными нитками.
— Садитесь, — пригласил Сыботин, но Игна все озиралась по сторонам и хмурилась.
Пахло сыростью — пол барака был настлан прямо на земле, свежими досками и дустом.
— Лучше выйдем на свежий воздух, — сказала Игна и первой пошла к дверям.
Перед бараком стояли вбитые в землю стол и длинная скамья. Здесь рабочие обедали. Игне было не по себе, и, чтобы не выдать волнения, она принялась вынимать из сумки припасы: она зажарила и принесла целую утку. Разложила все на столе, и только когда Сыботин начал с аппетитом есть, у Игны отлегло от сердца. Сыботин налил вина. Чокнулись и молча, глядя друг другу в глаза, в которых затеплилась нежность, выпили. Яничка быстро поела и помчалась на стройку.
— Смотри только не угоди под экскаватор! — предупредил ее отец.
Несмотря на то, что было воскресенье, машины не переставали гудеть, и Игна время от времени морщилась. Она не видела мужа пятнадцать суток и за эти дни и ночи чего только не передумала. Все ее думы сводились к одному: лучше семьи ничего нет. И хорошо, что ее избрали в правление. Она ходила на заседания, слушала умные речи, да и сама часто вставляла веское слово, давала толковые советы, к которым сам председатель прислушивался. Домой шла довольная и гордая, с радостным чувством, что нужна не только мужу и ребенку, но и всему селу. Носилась по селу, хлопотала, уговаривала товарок, гасила пререкания и попреки, водила свое бабье войско в поле. Но радости эти, что перелетные птицы. В ее душе у них не было гнезда. Игна возвращалась домой, и все, что ее занимало днем, уплывало, испарялось, а она оставалась наедине с собой. И она поняла, что дом, семья — это ее гнездо, из которого она может выпархивать, чтобы приносить радость. Не было другого места, где она могла бы остаться наедине со своими мыслями, где можно было погрустить, повздыхать, а то и поплакать. Нет! Не может она поступиться семьей ради работы. Она уже почти была согласна с мужем, но ей хотелось доказать, что можно угнаться за двумя зайцами. Думалось, что если бы муж работал в кооперативе, она могла бы бросить правление. Но он неделями пропадает на своей стройке, не сидеть же ей дома, как в тюрьме. Она пришла к мужу раскаявшаяся, простившая. Он понял это с первого взгляда, и у него словно гора с плеч свалилась. Хлопотал, стараясь не ударить в грязь лицом, угождал гостям.