Игна качнула головой, как бы соглашаясь с этим, но кивок ее был таким незаметным, а взгляд столь выразительным, что нетрудно было понять, о чем она сейчас думает: «Знаем мы эти собрания. Только и смотрит, как бы удрать. Ведь вот до чего довел, детей пришлось звать на помощь. Ему, небось, и в глаза людям смотреть стыдно».
Мара нервно вертела в руках очищенный початок. Ей было стыдно смотреть Игне в глаза. Она чувствовала себя униженной. Ей было больно за мужа. Она пришла, чтобы своим присутствием хоть как-то выгородить его. Игна посмотрела на Мару и без слов поняла ее боль и страдания. Ей стало жаль Мару. Как-никак родственница! И она поспешила перевести разговор на другую тему.
— Какая засуха была, а урожай хороший вышел. А если бы поливали, початков было бы куда больше… Ну, ничего! И это пока неплохо. Только, если бы наш председатель… — и прикусила язык.
Опасаясь, как бы ее слова еще больнее не задели Мару, она снова перевела разговор:
— Это не так уж плохо… Только больше так нельзя. Если и в следующем году так работать будем, дела наши будут еще хуже.
— Тогда завод начнет выпускать и дождевальные машины, не только сеялки и кукурузоуборочные комбайны. Вам станет гораздо легче, — вмешалась в разговор одна из учительниц.
— Дай бог, дай бог! — ответила Игна и по привычке покачала, головой, выражая сомнение.
В этот момент со стороны Вырла раздался гудок. Казалось, где-то там взревел гигантский бык, за ним второй, третий, четвертый — ревело целое стадо обезумевших быков.
— Смотрите… завод… завод пустили! — зазвучали ликующие молодые голоса.
В воздух полетел початок. Студенты бросали их вверх, точно шапки. Они порывались бежать, спотыкались и падали, снова поднимались к восторженно смотрели туда, где разноголосые сирены разрывали своими звуками голубое небо, а трубы, словно бесшумные орудия, выбрасывали в небо клубы дыма, стараясь низвергнуть недоступную для них доселе обитель богов. Мирная тишина села вдруг исчезла, пропала в трещинах разверзшейся земли, свернулась, как испуганная птица, и отлетела куда-то к Опинчовцу.
— Завод работает! Ура-а!
За Вырлом поднимался столб дыма. В его клубах взлетали вверх искры. Небо пылало оранжевым пламенем. Солнце раза два пыталось было выглянуть, рассеять дым, поднимавшийся с земли, но лучи всесильного властелина вселенной были не в силах победить огненную стихию, созданную трудом людей. И в первый раз люди увидели, как земля победила в борьбе с небом и солнцем. Студенты техникума, которые учились управлять машинами, извергающими огненную стихию, и дерзнувшими поспорить с небом и солнцем, не могли оставаться безучастными.
— Что же мы стоим здесь? Завод пустили! — выкрикнул кто-то громким, прерывающимся от волнения голосом. Этот крик послужил для всех призывным сигналом. Юноши и девушки бросились бежать.
— Стойте, куда вы? Это же проба!!! Стойте! — вскочила со своего места Мара и замахала руками.
Но никто не услышал ее… Если тогда, при закладке первого камня на Цветиных лугах, ей удалось остановить обезумевшую толпу, то сейчас голос ее прозвучал глухо и одиноко. Игна увидела в группе бежавших Яничку и вскочила, словно ее ударило током. У нее не было времени кричать… Она схватила очищенный початок — оружие, поданное ей самой землей, и бросилась за убегающими.
— Стой, стойте! — кричала она им всем. — Яничка, стой! Яничка, остановись!
Но Яничка не слышала голоса матери. Завод гудел, и они летели, послушные его призывному зову. Кто в этот торжественный миг мог остановиться, остаться в поле, чтобы заниматься початками? Не было такой силы, которая могла бы их удержать…
— Яничка! — кричала Игна, но рев сирены заглушал ее голос, и она пришла в ярость.
Ей было страшно. Люди убегали, оставляя на поле хлеб. Ведь в любой момент мог пойти дождь и тогда все пропало. Могла ли она такое позволить? Тогда зачем они приехали? Кто посмел побежать первым? Кто оторвал людей от села, от земли? Да, так и есть. Первой побежала ее дочь. Ее Яничка неслась впереди, расставив руки, словно готовясь взлететь. Юбчонка задралась, а она мчалась, только коленки сверкали. Она забыла о матери, не слышала ее крика. Она предала ее, предала свою мать…
— Яничка! — что есть силы в последний раз крикнула Игна и охнула от боли. — А-а-а, да как же это так? Ну погоди, я покажу тебе, как родную мать ослушаться, оставить одну.
Игна еще больше напряглась и понеслась, как ветер. Она должна непременно остановить дочь, задержать ее, помешать ее бегству от земли. Игне уже было лет тридцать пять — тридцать шесть. Многое она повидала, многое пережила. И голод, и холод, и невзгоды. Прежних сил у нее уже не было. Страдания избороздили лицо морщинами, прогнали румянец с ее щек. Однако в эти минуты она снова почувствовала себя молодой, словно ей помогала сама земля, по которой она бежала. Казалось, стоит ее ступням коснуться земли, как вся она сразу же наполнялась живительной силой, чтобы бежать все быстрее и быстрее.