Он обычно говорил взволнованно и увлеченно, без тени раздражения, в его голосе всегда чувствовались теплота и нежность. Конечно, иногда в нем звучало разочарование, а иногда и тоска. Мара любила его слушать, словно он читал стихи…
— Мне, вернее, главному технологу, пришла в голову одна идея, вот я и делаю проект… Знаешь, какой?
— Поэму? — тяжело вздохнув, тихо произнесла Мара.
— Нет! Если заводские трубы с их дымом можно назвать поэмой, тогда ты права. Трубы сильно дымят и отравляют воздух. Чистый деревенский воздух сейчас насыщен миллиардами частиц копоти и сажи. Население жалуется… Врачи взбунтовались. Надо принимать срочные меры. Разве приятно смотреть, как на месте свежего зеленого бархатного ковра Цветиных лугов лежит черное безжизненное покрывало копоти. Прозрачные, как слеза, воды Выртешницы помутнели. Небо стало мрачным и неприветливым. Цветы зачахли, трава поникла. Даже, право, атомной бомбы не нужно. Этот едкий дым хуже атомной пыли. Перец, помидоры, капуста и огурцы пахнут сажей… На трубах установлены фильтры, изготовленные перед войной, да что в них толку. Мы решили избавиться от этой беды.
Инженер говорил с таким увлечением о своем изобретении, словно не собирался уезжать. «Человек, который собирается уезжать, не может с таким увлечением говорить о предстоящей работе», — подумала Мара и обрадовалась. «Значит, он скоро не уедет… А может быть навсегда останется здесь!..»
Ее волнение улеглось и она заговорила о другом…
— Извини, что отрываю тебя от работы, но я пришла по своему делу, поделиться печалями…
— А нет ли радостей? — сказал инженер и улыбнулся. — Ты что-то все с печальными вестями ко мне приходишь!
— Собственно, эти печали должны превратиться в радости.
— Если так, то хорошо. Теперь и время такое, что страдания и печали перекипают в работе.
— А если сердце не выдержит — разорвется? Тогда как? Разве у вас есть проект, по которому можно было бы ремонтировать сердце?
— Это, пожалуй, самый трудный проект! — улыбнувшись, сказал инженер.
— А я вот пришла за таким проектом. Нельзя ли, вместо того чтобы отбирать землю у села под опытный участок для техникума согласно распоряжению…
— Представляю себе, какую бурю это вызовет в селе, — сказал инженер. — Но, к сожалению, другого выхода я не вижу…
— А я вижу! — уверенно произнесла Мара.
— Интересно, какой!
— Не лучше ли вместо того, чтобы растравлять кооператорам старые раны и отбирать у них новый участок земли, просто объявить кооператив села Орешец опытным хозяйством техникума?
Инженер удивленно поднял густые черные брови и ничего не ответил. Он молча смотрел Маре в глаза. А она продолжала:
— Будем обрабатывать землю машинами, засеем ее новыми культурами. Все работы будем выполнять на основе новейших достижений агротехники и, главное, никаких денег брать не будем. Все, что будет собрано с полей, останется кооперативу. Единственные расходы кооператива — бесплатное питание учащихся во время полевых работ.
— Прекрасно!
— Укрепим союз рабочих и крестьян. Приблизим завод к селу и все пойдем единым путем, нога в ногу!
— В конечном счете мы к этому и идем. Прекрасная идея, но на всякий случай надо спросить разрешения, чтобы нас за это не наказали…
— Это же тебе не стихотворение… — рассмеялась Мара.
— Как бы не сказали, что слишком перегнули…
— Пусть говорят, что хотят, лишь бы только разрешили! В виде исключения, в опытном порядке! Разве плохо, если на нашем горизонте появится такой островок…
— Так вот они — ваши печали!.. — рассмеялся инженер и, призадумавшись, добавил: — И это все?
— Вот вам боль и перекипела в радость без разрыва сердца!
И Мара приложила ладонь к груди. Затем, как бы опомнившись, быстро встала и собралась уходить.
— Спасибо вам!.. — несмело сказала Мара и направилась к выходу.
Но, не дойдя до двери, резко остановилась, повернулась к инженеру и спросила:
— А верно то, о чем говорят?
— Что?
— Что вы уезжаете… — и посмотрела ему прямо в глаза.
— Гм… — точно мальчишка запнулся инженер, не выдержав взгляда Мары. И после паузы, тяжело вздохнув, произнес: — Ничего не поделаешь!.. Такова судьба строителей… Мы, к сожалению, не имеем возможности долго любоваться тем, что построили. Предоставляем это другим. С нас и этого достаточно. Совсем, как у поэтов. Для них самая большая радость — процесс творчества. Пусть потом радуется читатель…
Голос инженера стал грустным, а выражение лица — печальным. Маре казалось, что если она останется здесь еще несколько минут, то не выдержит и упадет ему в ноги.